А у мужчин в лавке прийти в себя получилось не сразу. Первым рот открыл Мерли Райан — тот, с трехдневной лихорадкой, кто первым и пустил в тот день слух. Он присмотрелся к предмету, который вертел в руках горбун, и полузадушенно поинтересовался:
— А чего это у тебя там такое?
Все мужчины прекрасно знали, что у горбуна в руках. Ибо то была табакерка, и принадлежала она отцу мисс Амелии. Из голубой эмали, с тонким узором из золотой проволоки на крышке. Люди в лавке знали это и диву давались. Они украдкой поглядывали на дверь в контору и слышали, как за нею мисс Амелия тихонько что-то насвистывает.
— Да, чего это у тебя, Шибздик?
Горбун быстро поднял голову и навострил рот, прежде чем ответить:
— А, так это у меня капкан такой — любопытных за нос ловить.
Он сунул в табакерку корявые пальчики и положил что-то в рот — но окружающим попробовать не предложил. Не щепоть табаку вовсе взял он оттуда, а смесь какао с сахаром. Но вытащил ее точно настоящий табак, запихал комочек под нижнюю губу и принялся лизать его, мельтеша во рту язычком, отчего по лицу его часто забегала гримаса.
— У меня сами зубы во рту на вкус скисают, — как бы объяснил он. — Потому и жую. Как сладкий табак.
Мужчины все еще толпились вокруг, сами себе неотесанные и ошеломленные. Ощущение это так никогда и не выветрилось, но его вскоре умерило другое чувство — будто все в лавке стали друг другу ближе, и между ними повисла смутная веселость. А звали мужчин, собравшихся в тот вечер, так: Торопыга Мэлоун, Роберт Калверт Хэйл, Мерли Райан, преподобный Т. М. Уиллин, Россер Клайн, Рип Уэллборн, Хенри Форд Кримп и Хорэс Уэллз. За исключением преподобного Уиллина, все они во многом были схожи между собой, как уже говорилось, — в том или другом находили удовольствие, по-своему плакали и страдали, большинство — покладисты, если их не злить. Все работали на фабрике и жили вместе с остальными в двух-трехкомнатных домишках, плата за которые была десять-двенадцать долларов в месяц. Всем в тот день выдали жалованье, поскольку была суббота. Поэтому и считайте их пока одним целым.
Горбун, тем не менее, уже сортировал их в уме. Усевшись поудобнее, он начал с каждым болтать, выясняя, женат ли человек, сколько ему лет, какой у него, в среднем, недельный заработок и тому подобное — и постепенно добрался до совсем уж интимных подробностей. Вскоре группа пополнилась и другими жителями — Хенри Мэйси, бездельниками, почуявшими, что происходит что-то необычное, — жены заходили за своими припозднившимися мужьями и оставались, даже один беспризорный светловолосый мальчишка зашел на цыпочках, спер коробку галет со зверюшками и так же потихоньку вышел. И вот помещение мисс Амелии вскоре наполнилось народом, а сама она дверей конторы еще не открыла.
