Рисунки заняли целый простенок. Цыганок не понимал, как же такая уйма их может поместиться в книге? Он пришел в кафе раньше всех. Опробовал телевизор — работает нормально. Взял баян, растянул мехи — колесный скрип! Впервые удивился тому, что Виктор, тихоня с виду, может выжимать из этой коробки такие звуки, что душа то млеет, то воспламеняется, то клокочет в гневе. Поразительно!
Он положил баян в футляр, вновь начал рассматривать рисунки. На большом куске ватмана был изображен ефрейтор. «Как же тебя в книгу втиснут?» — подумал Цыганок. Рисунки заинтересовали. Костя немного отошел назад, скособочил голову: ефрейтор будто ожил. Лицо его было обращено в сторону ракетной установки. Взгляд пытливый, проникновенный. На щеках — капельки пота, под мышкой — книжка, на обложке которой виднеются две буквы — «эл...». «Учебник электроники! — догадался Цыганок. — Штурмуешь технику в поте лица? Понятно. Одолеешь, по лицу вижу — одолеешь. Как живой, только не разговаривает». Рисунок показался Косте до того знакомым, что он начал припоминать, где же видел этого солдата. Чуть не вскрикнул: «Вот тебе и фокус: похож на меня!.. Книжку так держал и так думал: покоришься, заиграешь в наших руках. Только я не потел, потому что никогда не потею... Может, Пашку нарисовали? Он потеет. Похож и на Волошина. Пожалуй, это он. А конопушки где? Неточно нарисовали... Конопушек нет. Значит, не он, другой кто-то», — с обидой заключил Цыганок.
Пришел Виктор Гросулов. Цыганок посмотрел на часы, обратил внимание, что на Викторе выходное обмундирование, спросил:
— Что так рано вырядился? Или увольнительную схлопотал?
Виктор взял баян, приготовился играть.
— Угадал, Костя. Послушай «Амурские волны». — Он склонил голову, тронул клавиши легко, будто шутя.
— Артист!
— Нет. Вот дядя Яков из «Голубого Дуная», тот действительно артист.
— Дядя Яков! — ревниво заметил Цыганок. — Он профессионал, а ты рядовой солдат. Понимать надо! — Костя вытер суконкой пыль на подоконнике, нахмурился. — В город отпустили?
— Да...
— Зря...
— Почему? Скоро год, как я служу. Разве таких, Костя, еще не пускают в увольнение?
— Пускают. Они не рыжие...
— И я не рыжий.
— Нет, рыжий, ты выделяешься в части, значит, рыжий.
— Чем я выделяюсь? Конечно, еще не отличник, сам-то сразу в передовики попал?
— Нет! — воскликнул Цыганок. — Все было: и двойки, и наряды вне очереди. Помучился со мной старшина Рыбалко, прокудой называл. Вызревал я трудно. Часто получалось так: думал, вот теперь я отличился, а мне по загривку — бац! Поспешил, значит, не в ту мишень попал... И поделом!.. Ты заметен, Виктор, своим папой. Генерал! Командующий! Может, поэтому и получил увольнительную? Подумай. Вон Пашке лейтенант Узлов отказал, говорит, вечерком с тобой в техническом классе посидим. А у Пашки четверка по технике. Четверка, а не тройка, как у тебя...
