— Кваском помочите, — спокойно бросил Цыганок.
— Ну и человек! Задыхаешься от жары, а оп тебя холодным квасом дразнит, — взмолился Добрыйдень. Вскочил, схватил кружку, подбежал к бачку с водой, открыл крышку, чтобы набрать похолоднее, и увидел там бутылки. Медленно повернул голову в сторону Цыганка.
— Откуда?! — сказал так, будто обнаружил в бачке мину.
Цыганок показал пальцем на небо:
— Он послал.
— Квас?
— Боженька знает, что солдатам водку пить нельзя. Умный бог, товарищ сержант, на такого можно положиться.
— Не понимаю, — пожал плечами Добрыйдень.
Волошин усмехнулся:
— Это же Цыганок, товарищ сержант. Его не надо понимать — пустое дело... Константин — бюро погоды: обещает дождь — будет ясно, и наоборот.
Цыганок скривил рот, причмокнул:
— Пашенька, я ж для общества стараюсь. Болею за коллектив.
— Нет, ты мне скажи, откуда бутылки? Но если бы увидел Шахов? Ты понимаешь, чем все это могло кончиться? Поставить бутылки в бачок с питьевой водой! Какой леший тебя надоумил? — продолжал возмущаться Добрыйдень, застегивая гимнастерку. Он представил себе, что в бачок заглянул не старший лейтенант Шахов, а сам командир части, а еще хуже — вдруг бы приехал Гросулов. За такой компот генерал здорово прошелся бы по всему взводу.
— Это не я, товарищ сержант. — признался Цыганок. — Это старший лейтенант Шахов... Он, оказывается, человек с сердцем. Он мне по секрету сказал. Ты, говорит, товарищ Цыганок, помолчи. Жара сегодня. После занятий, говорит, кваску попьете. Ребята, говорит, заслужили.
— Что? — еще больше возмутился Добрыйдень.
— Слово солдата третьего года службы, честно говорю. Кутнем, ребята? — И он, не дожидаясь согласия сержанта, начал ставить бутылки на стол. — Ах, какой холодный! Мы с толком и расстановкой отметим наши будущие четверки. Главное — сам процесс, а не запах. Сейчас организую кружечки, есть и колбаска. Ну, начнем, пожалуй. — повернулся он к сержанту, когда на столе оказалось все необходимое.
Мокрые бутылки с отклеившимися этикетками и кружки, увенчанные желтоватой шапкой пены, и колбаса, и кусок черного хлеба — все это вдруг показалось сержанту необыкновенно вкусным, манящим. Он проглотил слюну, его большой кадык прокатился по горлу туда и сюда.
— Значит, без компота? — спросил Добрыйдень, продолжая сомневаться.
— Товарищ сержант! — ударил себя в грудь Цыганок. — Я ж сказал: слово старослужащего солдата. Пейте, — протянул он кружку.
Квас был действительно холодный, крепкий.
