— Болтун, — сказала Лина, встала из-за стола и направилась к выходу.
Алешка отсчитал деньги официанту и спросил:
— Как вас зовут, товарищ официант?
— Альберт.
— Так вот, Алик. — Алешка взял его за галстук обеими руками, поправил тот. — Ты человек опытный и должен понимать, у нас длинные руки. Так что не пяль глаза на мою женщину.
Официант ласково улыбнулся и ответил:
— Да что ты, милый, я не по этой части.
Алешка резко отпустил руки, будто обжегся, коротко хохотнул и вышел из ресторана.
Лина ждала его у выхода. Над городом спускались летние сумерки, народу на улице стало значительно меньше. Алешка остановил такси и попросил довезти их до Ткачей.
— Полтинничек, — невозмутимо запросил водитель.
Алешка согласился, Лина возмутилась, но все же села в машину, обозвав при этом таксиста «рвачом». В ответ таксист прочитал лекцию о стоимости бензина, резины и запчастей. И о том, что его жена, медсестра, по три месяца не получает зарплату. Да и вообще, если кому не нравится, может ехать на троллейбусе. Там, конечно, дешевле, но здесь ты и сидишь мягко, и едешь быстро. С пересадками и остановками — минут сорок. А на тачке десять, со всеми светофорами и переходами.
Водитель оказался человеком слова: ровно через десять минут машина остановилась у ворот небольшого одноэтажного домика. Лина и Алешка, расплатившись со словоохотливым таксистом, поблагодарили его за бесплатную лекцию.
Домик, где жила Лина, был уже преклонного возраста, но смотрелся этаким бодрячком, добрым и веселым. Три небольших окошечка, занавешенные цветными занавесками и уставленные цветущей геранью в горшках, светились мягким оранжевым светом.
Они остановились у ворот. Лина не уходила и не приглашала к себе Алешку. Он тоже не спешил прощаться. Оба молчали, пауза затягивалась. И тут одно из окошек открылось, и послышался бодрый старушечий голос:
— Аленушка, это ты?
— Да, бабушка, я, — отозвалась Лина.
Окно, заскрипев, закрылось.
— А почему Аленушка? — удивленно спросил Алешка.
— А потому что Лина, это Алина. А бабушка не признает нехристианских имен и зовет меня Аленой.
— Аленушка… И мне нравится.
— А мне нет. И так называть себя я позволяю только бабушке.
— Хорошо. Я буду по-прежнему звать тебя Лина Витальевна. Можно?
— Можно, — ответила Лина, улыбнувшись. — Это делает наши отношения более официальными.
Она стояла, прислонившись спиной к калитке, Алешка — к ней лицом. Он оперся рукой о калитку, чуть выше ее плеча, слегка наклонился над ней и, глядя прямо в глаза, сказал:
