Видит людей и стремглав к ним мчится. Но лица их растворяются, словно озерца прохладной воды, что вдруг возникают под палящим солнцем. Зовущие руки обрастают шипами. В ярости она их ломает, лижет вяжущий сок.
День за днем одно и то же.
День за днем дрожит земля.
Сначала она думала, что это ее саму бьет дрожь. Но душераздирающий треск и зазубренная трещина, вдруг распоровшая монотонную равнину, все разъяснили. Это произошло так быстро, что она, очумелая, даже не успела по-настоящему испугаться.
Однако в другой раз была начеку. Почувствовав дрожь и услышав рокот, завизжала, заметалась кругами. Скрыться негде, да и как бы она скрывалась?
Господь на нее прогневался.
В неизвестно какой день на горизонте возникает силуэт, который она сперва принимает за очередной мираж.
Однако образ не отступает, не растворяется, но растет и делается четче. Он отбрасывает длинную прямоугольную тень.
Одинокая стена. В трещинах, иссеченная ветром. Не плетеная, как стены родной хижины (на одно счастливое мгновенье вспоминается дом; вспоминаются родные), но стена из высохшей охряной глины, здешней бескрайней земли.
Будто по чьему-то приказу восставшая и замершая.
Ашам разглядывает соединительные швы, царапает глиняные кирпичи, набирая грязи под ногти.
На земле еще кирпичи. Что-то похожее на контур дома, три стены обвалились, если вообще стояли. Крыши нет. Как будто на полпути строитель передумал.
Симметрия. Изобретательность. Это работа Каина.
Почему же он бросил свою затею?
В полдень приходит ответ.
В тени стены Ашам задремала, но от сердитых толчков земли просыпается. Ей везет – она еще недвижима, когда стена гнется, колышется и разваливается на куски.
Дрожь стихает. Ашам убирает руки с головы и в туче мелкой глиняной пыли встает. Гора кирпичей огорченно вздыхает: эх, жалко, промазала.
Вздумай стена рухнуть в другую сторону, Ашам была бы мертва.
Строить в таком ненадежном месте – пустая затея. Каин это понял. И будет искать иное становище.
Кольнуло родство.
Родство разжигает память.
Память распаляет ненависть.
К вечеру сердце пылает гневом.
Через несколько месяцев Ашам находит вторую хижину.
Все это время она шла по прямой – спиною к закату. Потому что так поступил бы Каин. Стоит его вообразить, и проступают следы, и вновь сияет тропа.
Теперь с пути не сбиться.
Проходят дни. Чахлые рощицы оживляют монотонность равнины. Пробивается трава – сначала робко, потом увереннее, а потом кишит, как прожорливая саранча. Трава колючая и клейкая, одна холодит во рту, а другая шибко пахучая – вся исчешешься, если сдуру потрогаешь.
