Он приподнял плечи и закрыл глаза, размышляя. Потом, открыв глаза, еще раз посмотрел на деньги.
— Вы не полицейский, — сказал он, как бы говоря сам с собой. — И не частный детектив.
— Неважно, кто я, — сказал я. — Как его зовут?
Рука, которую он, по всей видимости, не мыл уже несколько дней, потянулась к деньгам. Когда до бумажки оставалось несколько дюймов, я отодвинул ее.
— Как его зовут? — повторил я.
Он вздохнул.
— Не знаю. Но уверен, что не так, как он написал в книге. — И он подтолкнул ко мне регистрационный журнал.
Я прочел: «Джон Тернер, Сан-Франциско».
— Он не сказал, как долго собирается здесь оставаться?
Клерк снова поднял плечи.
— Если бы я мог подержать деньги, мистер, это очень помогло бы моей памяти. Когда вы доживете до моих лет, вы будете удивлены тем, какой плохой станет ваша память.
Я бросил деньги на конторку.
— Пусть они лежат там, — сказал я. — Можете смотреть на них.
Он нагнулся над бумажкой, потом подул легонько на нее, потом поднял глаза и спросил:
— Так что вы хотели узнать, а?
Я повторил вопрос.
— Он сказал, что опоздал на последний вечерний поезд и поедет первым утренним. Просил разбудить его в семь часов.
— Куда он поедет?
— Не знаю. Не во Фриско. Туда нет поезда завтра в половине восьмого. Может быть, в Сан-Диего.
Я подумал немного, потом спросил:
— В каком он номере?
Клерк положил палец на купюру и очень медленно, очень осторожно стал подтягивать ее к себе.
— Комната 28, — сказав он, — но оставьте сумбурные идеи. Никто здесь не поднимается наверх, если не снял комнату.
— Комната 27 или 29 свободны?
Он оглянулся через плечо на ключи на щите и, не убирая пальца с купюры, левой рукой снял с крючка ключ от комнаты 29.
Он положил его передо мной, а затем молниеносным движением схватил с конторки десять долларов.
— Два доллара за ночь, — сказал он. — Комната неплохая, во всяком случае, лучше, чем его.
Я отсчитал два доллара и взял ключ.
— На случай, если я просплю, — сказал я, — позвоните мне в номер в половине седьмого.
— О’кей, — заверил он. — По лестнице на первый этаж, на площадке повернете налево.
Коридор был тускло освещен. В него выходили обшарпанные двери, а ковер, по которому я шел, истерся до толщины бумажного листка. Пахло капустой и немытыми телами. Было совершенно очевидно, что «Вашингтон» был отнюдь не самым первоклассным отелем Палм-Сити.
Дойдя до комнаты двадцать семь, я стал ступать осторожней и остановился у двери номера 28, прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука. Я подошел к своему номеру, отпер дверь и вошел. Нащупав на стене выключатель, зажег свет, закрыл дверь и огляделся.
