А Макарова как ни в чем не бывало через какое-то время вернулась задумчиво дергать корнеплоды, чем заинтриговала соглядатаев еще сильнее. Тайна ее исчезновений осталась нераскрытой. Уже потом, пару лет спустя, когда мы сошлись совсем близко, набравшись смелости, спросил, куда пропадала. Отсмеявшись, Макарова рассказала.
— Куда-куда… Да курить ходила. Не знала, как вы к этому отнесетесь, вот и пряталась. Вы ж там все такие молодые, дерзкие, могли на смех поднять.
— Эх ты, ансамбль «Березка», куда же ты спряталась, что я никак найти тебя не мог?
— Ой, да никуда я не пряталась, просто ложилась в траву и песни пела… Очень уж я петь люблю…
Действительно, Макарова очень любила петь. Истинная правда.
(Расстояние 1186, общее время в пути 1 д. 2 ч 20 мин.)
Граница. Российская таможня. Паспортный и таможенный досмотр. Стоянка два часа. Ливень, по окну стекают капли. Из-за мощных фонарей на перроне вся эта красота кажется неимоверной, неуместной. Как в дурном кино. Чистый Писарро, только лучше — потому что в жизни, а не в музее. Потому что неожиданно; настигает неподготовленного и бьет по глазам так, что долго не можешь оклематься.
Так вот, попал я тогда на день рождения к Макаровой, да так и остался. Был там еще парень, Егор Гаврилов, втроем и распивали. Я учился уже на втором, Макарова на четвертом, а Егор только поступил. Макарова его в курилке выцепила.
— Стоит такой одинокий, обособленный, ну я его и пожалела, взяла в оборот…
Симпатичный Гаврилов (глазастый, носастый, аккуратно подстриженная бородка, взгляд пронзительный) оказался творческой личностью. Сын актрисы областного драматического, у себя в Озерске (закрытый военный город-ящик) создал рок-группу «Желе» и даже записал первый альбом. Кассета была продемонстрирована и продегустирована под горячее. Песни оказались мелодичные и жалостливые. Разумеется, мы их обсмеяли. Например, Гаврилов пел:
Я помню все
С первого дня…
Но так как дикция у него была невнятная, то вторая строчка звучала как «сперма-мотня», о чем, гогоча, мы ему и сообщили. Гаврилов не обиделся, а записал нас в свой фан-клуб. В тот вечер он был в ударе. И я тоже был в ударе, и Макарова. Мы шутили, подкалывали друг друга, много смеялись, говорили о жизни и о литературе, находя схожесть вкусов и взглядов великую. Прямо скажем, не случалось еще в моей недолгой жизни такого поразительного совпадения с другими людьми, словно бы пазл собрался, и вдруг, во весь рост, встала картина невероятной силы и красоты.
