Тюльпаны тут были алые и лиловые, ветер их мучил, но ничего — они плотные и не ломались, хотя уже наклонились параллельно грунту. Еще вывеска на стройплощадке: «Warning! Hard Hat Area! All visitors must report to construction office». Пора было пить очередной кофе, но впереди, помнится, водонапорная башня, где — если перед ней свернуть налево — начнутся полуфранцузские кварталы, а там и «Старбакс». По дороге попался «Apple-стор», небоскребы не прекращались. Наконец возникла Water Tower и еще один выдающийся небоскреб чуть левее — тоже черный, с двумя высокими антеннами.
В «Старбаксе» была очередь, да, собственно, уже и еды хотелось. Неподалеку должен быть и какой-нибудь фастфуд. Все же у них хорошо строят — не только по отдельности, но и кварталами: небоскребы, здания какой-то промежуточной высоты, немного пустоты, двухэтажные, еще промежуточные, этажей в десять. Аккуратные, друг друга не загораживают, все как-то в комплекте и по-человечески. Вот дом, новый, два корпуса, этажей в двадцать, светло-кирпичного цвета, но не розовый, по торцам стен, будто муравьи, цепляясь друг за друга, ползли наверх черные пожарные лестницы, в сумме выглядящие вертикальной грудой сухих насекомых. Ну, это лирика, но красиво строят, хорошо вписывают, ничего лишнего, цвета правильные. Фастфуд нашелся рядом. Был полупустым, ел я там что-то, не помню что, и прислушивался, как за столиком поодаль разговаривают две дамы-тетушки. Не специально подслушивал, а как-то зацепился. У них было так: «Моя главная проблема, — говорила нараспев, уже немного со старческими интонациями дама, — в том, что я всегда слушала его советы…» Вот и пойми, в чем тут дело: то ли советы были никудышными, то ли он умер, а теперь кто посоветует?
Потом стал додумывать свое: как-никак, уже немного устал, а тезисы не готовы. Было уже около двух, в четыре в гостиницу подъедет Кутик, чтобы обсудить детали воркшопа. Додумывать пошел в «Старбакс».
Словом, art как дескрипция и наоборот: в этом все дело, в моем случае. Я же не story-teller, для меня проза — это просто часть contemporary art, но не в визуальной форме, а сделанная словами (разумеется, когда я пишу другие тексты, а не этот, этот — строго в рамке: Чикаго как Чикаго, plain text, ничего больше). Но если проза трактуется как арт, то в этом случае нельзя plain изложить свои идеи — их следует представить. Это второй, более серьезный аргумент против нарративов.
А что касается Meta-school, от лица которой и как часть которой меня пригласил сюда Илья, — да, я работал с ними лет двадцать, только я не поэт. Разница есть, но мы в общем поле. Им-то лучше, конечно: поэт может сделать целый текст за счет единственной штуки, а прозаик не может. Но этот факт не затруднял взаимопонимание. Просто в такой литературе поэты производят текстами перформанс, а прозаик сначала должен сделать, что ли, инсталляцию. Вот тут возможны и нарративы, которые включаются внутрь как часть инсталляции — чтобы ее обслуживать.
