Черт! Только этого Тодду не хватало.
Он испытывал неловкость не столько за себя, сколько за Ларри и при этом чувствовал себя идиотом. А кем еще он должен был себя чувствовать? Парень подкатывается к нему, обзывает извращенцем, приглашает в свою машину, а он садится, даже не спросив, куда они едут. Любой пятилетний ребенок знает, что так поступать нельзя.
— Я много бегаю, — объяснил Тодд. — А еще отжимаюсь, делаю приседания и все такое.
— Невероятно, — ухмыльнулся Ларри и довольно больно, хоть и дружелюбно стукнул Тодда по плечу. — Я разыскивал тебя несколько месяцев, а когда наконец отчаялся и махнул рукой — вот он ты, стоишь на углу как какая-нибудь шлюха из гетто.
— Зачем ты меня разыскивал? — поинтересовался Тодд, решив не обращать внимания на сравнение, которое показалось ему не совсем корректным. — Хотел о чем-то спросить?
— То-то парни обрадуются, — задумчиво сказал Ларри.
Тодд совсем поскучнел. Парни? Какие еще парни? Он уже собирался это выяснить, когда прямо из левого ряда минивэн неожиданно свернул на парковку у школьного спортивного комплекса. Стадион был ярко освещен, и, к радости Тодда, на нем оказалось довольно много народу: старички трусцой бегали по дорожкам, десяток пацанов пинали мячик, а две китаянки занимались тай-ши перед навесом, под которым хранилось оборудование. Тодд немного успокоился, хотя Ларри опять начал пристально разглядывать его ноги.
— Хорошо, что ты в кроссовках, — наконец заключил он.
* * *
Воспоминания об игре в школьной футбольной команде остались одними из самых приятных в жизни Тодда, но поле на стадионе Артура «Биффа» Райана было таким отвратительным, что даже ностальгический флер не позволял забыть об этом. Газон между тридцатиярдовыми линиями состоял в основном из проплешин, которые многострадальные служители перед важными играми и торжественными церемониями пытались замаскировать какой-то растительной краской. Подобное покрытие, естественно, не выдерживало топота двадцати двух пар ног, как, впрочем, и белая краска, которой на поле наносилась разметка, поэтому уже к концу первой пятнадцатиминутки все линии, включая боковые и эндовые, становились воображаемыми. Помимо всего прочего грунт на Поле отказывался впитывать воду, и даже после короткого дождя оно превращалось в настоящее болото, которое запросто могло засосать твою кроссовку в тот самый момент, когда ты пытался улизнуть от агрессивного лайнбэкера.
Насколько приятнее было бы сражаться на таком поле, подумал Тодд, как только они с Ларри вступили на восхитительный искусственный газон стадиона «Веллингтон Бразерс». На ярко-бирюзовом, как Карибское море, фоне белые поперечные и желтые эндовые линии смотрелись удивительно нарядно, и даже сейчас — с пустыми трибунами и небольшой горсткой игроков, разминающихся посреди поля, стадион будто излучал торжественную и романтически-приподнятую атмосферу, которую Тодд ощутил остро, как запах.
