Суббота вскинула на меня испуганный взгляд:
— Что с вами? Куклы — это фантазия, а не пособие по анатомии.
Меня рвануло спросить о её дубликатах, но я опомнился:
— Я взволнован: она сказала мне — в Москве переворот.
— Правильно. Знаю. Я даже подумала, что вы летите на путч. Хотя когда вы вылетали, его, наверное, ещё и не было…
— Лечу на путч? — воскликнул я. — Во-первых, никого на путч не пускают, а во-вторых… — и тут я наконец задумался.
Пауза оказалась долгой, и прервал её не я:
— Я знаю о чём вы думаете. Вы думаете, что теперь — пока в России идёт путч — у вас есть время поехать со мной.
Я вздрогнул, поскольку думал именно об этом:
— Правильно! Но, с другой стороны, я думаю ещё, что осторожный человек этого не сделал бы. Каждому, говорят, судьба уготовляет главную женщину, и её надо что? Потерять…
Опомнился я, почувствовав, что кто-то схватил меня за руку.
— А я вас везде ищу! — пожаловалась мне Джессика. — Это же ужас! — и стала тянуть меня в сторону телевизора, перед которым столпились Займ, Стоун, Гутман и Краснер.
— Подождите! — бросил я Джессике. — Никакого ужаса нету… Подумаешь — переворот! Может, это как раз хорошо…
— Хорошо?! — возмутилась Джессика. — Вы что — враг?!
— Нет, Джейн, я, наоборот, друг. Познакомьтесь вот: она тоже друг! — и кивнул на Субботу, не успевшую ещё опомниться от появления «звезды».
— Извините! — бросила ей Джессика. — Я вам его верну! — и снова потянула меня к телевизору. — Сейчас я его вам верну!
— Да нет, госпожа Фонда, не надо, что вы! — выдавила Суббота. — Не возвращайте, если он вам нужен… Что вы! Мы в общем-то едва знакомы… Разговорились пока стояли… Он пропустил меня вперёд… — и бросила на меня взгляд, выдавший сразу неискренность сказанного и искренность чего-то другого, не сказанного; взгляд, сразу же становящийся незабываемым, как незабываемым становится и само это простое мгновение.
Джессика доставила меня к Займу, громко восклицавшему:
— Прекрасная речь! Настоящий лидер! Великолепно сказал!
— Что он сказал? — спросил я.
— Ну, сказал, что, как говорят, no pasaran, не пройдёт!
— Что не пройдёт?
— Путч, говорит, не пройдёт! Ни за что!
— А что он мог сказать ещё? — вставил я. — Не мог же он сказать, что пройдёт…
— Да, но сказал как лидер!
— То есть сказал, наверное, трижды? — хмыкнул я.
— Что вы имеете в виду? — обиделся Займ за Ельцина.
— Лидеры говорят всё трижды, — рассмеялся я. — Сперва говорят, что скажут no pasaran, потом говорят это самое no pasaran, а в заключение говорят — что уже сказали no pasaran!
