— Свежая мысль, — зло прошептал редактор, заерзав на стуле. — Думает, здесь дураки сидят или нам делать нечего. «В сферах науки»… Что ему ответить? А, «в отдел»! Пусть и сами шевелят мозгами, а то все редактор.
Дальше опять шли самые обыкновенные письма: благодарность врачу за удачную операцию, каких в жизни полно и обо всех писать невозможно; о благоустройстве какой-то улицы, о волоките в райсобесе… Стопка писем почти не убывала.
Много накопилось! Пять дней Иван Степанович не брался за них: то лекции, то заседания, то дружок подвернется…
Ряшков приходил утром в редакцию, проводил летучку и исчезал на весь день.
Чем дальше, тем меньше он вникал в содержание писем. Многие почти не читал, надписывал на них всего лишь одно слово: «Расслед.» или «В газету».
Из самого северного района области пришло письмо, в котором спрашивалось, кому послать стихи на литконсультацию. Ряшков черкнул: «В газету». Женщина задавала вопрос, может ли редакция помочь ей разыскать дочь, без вести пропавшую в годы войны? И снова резолюция: «В газету».
За этим занятием и застал его Шмагин. Редактор остановил бег карандаша, поднял глаза:
— Что?
— Вот рапорт о досрочном выполнении плана. С нарочным прислали. Я думаю, опубликуем?
— Ну, ясно. Это же победа. В ней есть и плоды нашей борьбы, а? Опубликовать!
Дмитрий Алексеевич, уже повернулся было и пошел, но Ряшков остановил его:
— О, дай-ка сюда. — Он взял у Шмагина сообщение дирекции завода, написал на нем «В газету», размашисто расписался и отдал бумажку обратно. — Вот теперь на. Порядок, во всем порядок!
Шмагин с Армянцевым долго смеялись над этой резолюцией.
— К редактированию у него страсти нет, — говорил ответственный секретарь, — а вот к резолюциям — не уймешь. Хоть закорючку, да поставит.
…Ряшков расписался на последнем письме и швырнул карандаш:
— Фу, наконец-то.
Затем он собрал в кучу все письма, сунул их техническому секретарю:
— Это — Голубенко. Пусть раздаст в отделы.
Когда дверь за секретарем захлопнулась, он поднял руки, потянулся, улыбаясь от удовольствия, и уже хотел было сесть в кресло, но вдруг вспомнил, что скоро бюро обкома, засуетился, достал из стола спички, коробку «Казбека», разложил их по карманам и отправился.
Проходя мимо кабинета Армянцева, спросил:
— Ко мне у вас ничего нет?
— К вам? — ответственный секретарь пожал плечами. — Нет. Все, кажется, ясно. Полосы будут вовремя.
— Я на бюро.
Под окном, у входа в редакцию, послышалось хлопанье дверки автомобиля. Потом долго тарахтел мотор. Шмагин посмотрел в окно, улыбнулся:
