– А я, – сказал Макс, поднимая на Грету выразительные серые глаза, – я очень доволен, что господин Дюбер здесь… И доволен, что и вы тоже здесь!
Грета ничего не ответила. Она сунула розовый носик в букет, причем мне показалось, что это движение не было лишено кокетства.
– Сколько вам лет? – спросила она юного принца.
– Тринадцать. А вам?
– Четырнадцать. Всего только месяц, как четырнадцать.
– Вы живете в Париже?
– Нет. После смерти папы я учусь в пансионе близ Парижа.
– Вы никогда не видели двора?
– Двора?
– Я спрашиваю, не бывали ли вы когда-нибудь в таком месте, где имеются принц, принцесса, майор, придворный интендант, фрейлины, этикет – ну, словом, все то, что составляет двор?
– Нет, – с гримаской ответила Грета. – Во Франции нет двора. Я видела праздники в Елисейском дворце. Это не очень забавно, почти то же самое, что праздники в министерствах. Я предпочитаю посольские балы.
– Это должно быть очень нарядно – Елисейский дворец, министерства, посольства?
– Очень.
– Наряднее, чем здесь?
– О, да!
– Наряднее и богаче, чем залы, которые я вам только что показывал через открытые окна?
– Это нельзя сравнивать, – ответила Грета после некоторого размышления. – Здесь для замка не очень красиво… не очень роскошно… устроено с недостаточным вкусом, по-моему. Но, тем не менее, все это имеет известный вид. Да, здесь хорошо! Чувствуется апломб, все так, как и должно быть!
Я видел, что этот комплимент, несмотря на всю свою умеренность, заставил лицо Макса вспыхнуть радостью.
– Дело в том, – сказал он, и его голос слегка дрожал при этом, – дело в том, что наш род очень древний. Ротберг не велик, это самое маленькое государство во всей Германской империи. Но мы очень хорошего рода: один из моих предков был германским императором в те времена, когда Гогенцоллерны были еще простыми авантюристами, искателями приключений на больших дорогах!
– В самом деле? А как звали вашего предка?
– Гюнтер.
– Он долго правил?
– Нет. Он умер скоропостижно через три месяца после своего избрания. Подозревали отравление.
Дети молчали, словно их юные умы поддались чарам прошлого… И мысли Греты, вызванные этим, логически привели ее к следующему вопросу:
– Если между Францией и Германией будет война, вам придется сражаться против моего брата?
– Войны не надо, – важно ответил Макс. – Здесь, при дворе, говорят, что французы хотят войны. Правда ли это?
– Во Франции, – ответила Грета, – говорят, что войны хотят немцы.
– Здесь кое-кто тоже жаждет ее… Майор Марбах твердит, что этим надо кончить. Но я не хочу войны.
