– Итак, вы мне говорите, что взяли с собой Луизу, – сказал он, – а Луиза, вероятно, взяла еще кого-то в свою очередь, потому что я вижу четыре прибора.
– Нет. Аббат всегда приказывает накрыть на четыре прибора, говоря, что ждет приятеля, но этот приятель никогда не является.
– Понятно! Но я сейчас спрашивал о мужчине, который был здесь, и мне никто не сказал, что это был аббат.
– Неужели же вы думаете, что он постоянно носит сутану. Наоборот, очень редко. Впрочем, здесь его мало знают, вернее, его знает одна Баландье.
– И когда я пришел сюда, он ушел…
Так как Панафье оставил внизу двух сторожей, то он был спокоен; Ладеш должен был отправиться за аббатом и завтра сообщить его адрес.
– Луиза, – сказал он, – доставь мне удовольствие – надень шляпу и идем. Мы объяснимся дома.
– Послушайте, господин Поль, – вмешалась опять Нисетта, – если вы будете опять ругать Луизу, то это не очень хорошо с вашей стороны. Я сказала вам правду.
– Дорогая мадам Левассер, вы можете делать все, что вам угодно. Вы имеете на это полное право, и это касается только вашего мужа. Луиза – другое дело! Я живу с ней, потому что люблю ее, и вы уж позвольте мне поступать так, как мне угодно.
– Если вы ее любите – конечно! И вы ее ревнуете?
– Да, я имею эту слабость.
– О, если бы я захотела, то доказала бы ей, что она имеет право делать все, что хочет.
Панафье пожал плечами, говоря:
– Во всяком случае, знал бы бедный Левассер, что я вас здесь встретил! Вы понимаете, что может сделать одно слово?
Нисетта прикусила губу.
Луиза была уже готова. Панафье позвал служанку, заплатил по счету и, проходя вместе с Луизой мимо удивленной Баландье, сказал ей:
– Если вы когда-нибудь примете у себя эту даму, то клянусь вам, мадам, что пришлю к вам полицейского комиссара и подробно расскажу ему о том, что происходит в вашем заведении.
И вышел под руку с Луизой.
На улице Панафье посмотрел, стоят ли его сторожа и, не увидев их, спокойно ушел.
Когда они входили в двери своего дома, Нисетта тихо сказала Панафье:
– Я хочу с тобой поговорить!
– Завтра! – ответил он так же тихо. Несколько минут спустя Луиза и Панафье были в своей комнате и последний сказал:
– Теперь, когда мы остались вдвоем, можно поговорить. Надеюсь, ты не думаешь, что я удовлетворен тем, что рассказала Левассер. Слушай, Луиза, будь откровенна, скажи мне всю правду или же эта ночь будет последней, которую мы проведем вместе.
