Козельский хотел что-то сказать, но Мазин остановил его:
— Вадим, вы умудряетесь совмещать исполнительность со склонностью к увлечениям. Временно эту склонность сдерживайте. Вам потребуется прежде всего исполнительность. — Он подождал, пока лейтенант поймет его мысль, к закончил. — Разумеется, максимум внимания Кравчуку. Сейчас он для нас фигура номер один. Ведь мы так и не выяснили, где он был в день убийства. Во всяком случае, не в Москве. Постарайтесь познакомиться с ним. Так вам будет легче.
Эти слова Козельский вспомнил, когда стремительный лайнер, незаметно превратившийся из чуда в средство передвижения, покатился по взлетной полосе навстречу зеленой весенней степи. Потом степь отделилась от самолета и оказалась уже не впереди, а по бокам и внизу, все ниже и ниже.
Козельский повернулся к сидящему рядом Кравчуку:
— Отличная машина.
Тот ответил кратко:
— Сначала нужно долететь.
Для Козельского эти слова прозвучали почти как признание вины. Ему казалось, что каждый преступник суеверен.
Кравчук между тем вытащил из-под чемоданного ремня журнал и развернул на последней странице. В руках его появился карандаш и большой, с красной ручкой, заграничный нож. Открыл он его, нажав на какую-то пружину, и начал широким блестящим лезвием подтачивать маленький карандаш. Козельский с интересом посматривал, как огромные руки Кравчука ловко справляются с этой хрупкой работой.
«Прямо секретарша», — подумал Вадим неприязненно. Нож в руках Кравчука слегка действовал ему на нервы.
Наконец геолог закончил, аккуратно ссыпал стружку в пепельницу и принялся за кроссворд. Он быстро, почти не задумываясь, заполнял строчку за строчкой, причем шел не от найденных уже слов, а прямо подряд, номер за номером, сначала все по горизонтали. Загвоздка наступила на цифре семнадцать. Козельский прочитал, скосив глаза, — «косвенное доказательство вины».
Кравчук ткнул себя карандашом в подбородок. Разноцветная палочка утонула в густой бороде.
— Улика, — назвал Козельский машинально.
Геолог подсчитал буквы, дотрагиваясь до клеток кончиком карандаша.
— Верно. Не сообразил.
— Всегда что-нибудь не угадаешь. Я еще ни одного кроссворда не добил до конца.
— У меня были. Мы в партии соревновались. Попадется старый журнал… Я геолог. А вы?
— Я химик.
— Химик?
Козельский уловил недоверие в голосе геолога.
— Да, второй год работаю. После института.
— И нравится? Химия?
— Конечно, — ответил Вадим. — Почему бы и нет?
— Воздуха мало. Отрава одна.
