Он произнес это громовым голосом и с такой злобой, что толпа расступилась, сама принося девушку в жертву насилию. И тогда Вергиний, увидев, что помощи ждать не от кого, с мольбой обратился к Аппию: «Прости отцу, ради его горя, если я сказал против тебя неразумное слово, но позволь напоследок здесь, в присутствии девицы, расспросить кормилицу, как обстояло дело, чтобы я, если и правда не отец, ушел отсюда со спокойным сердцем.» Получив разрешение, он отошел с дочерью и кормилицей к лавкам, что расположены возле храма Венеры Очистительницы и зовутся теперь Новыми, и выхватив там у мясника нож, воскликнул: «Только так, дочь моя, я могу сделать тебя свободной». Тут он пронзает грудь девушки и, обернувшись к судилищу, произносит: «Да падет проклятие за эту кровь на твою голову, Аппий!».
При виде ужасного злодеяния поднялся крик, и Аппий, выйдя из оцепенения, приказывает схватить Вергиния. Но тот, размахивая ножом, под защитой шедшей за ним толпы прокладывал себе путь к воротам. Ицилий и Нумиторий, подняв бездыханное тело, показывали его, народу, оплакивая красоту девушки, навлекшую на нее злодеяние Аппия, осуществить которое вынужден был отец...» (Там же. 48)
Здесь следует остановиться на минуту и уяснить, что именно Тит Ливий и современники описываемых событий считали «ужасным злодеянием»: убийство отцом дочери или преступные поползновения децемвира, сделавшие это убийство, с их точки зрения, необходимым? Судя по всему — именно последнее. Мы сейчас вряд ли сможем похвалить отца, убивающего родную дочь. Но вспомним обостренное отношение римлян к вопросам чести, а также то, что закон и обычай давали отцу семейства право отнимать жизнь, от него произошедшую. Закон ведь всегда фиксирует то, что утверждено практикой общественной жизни. Вспомним еще, как, согласно легенде, на заре Римской Истории отец одного из братьев Горациев, убившего свою сестру за сочувствие к врагу, говорит на суде, что «дочь свою он считает убитой по праву». Такие были нравы!
Но вернемся к описанию драмы, разыгравшейся на римском форуме. Она, между тем, приобретает новую окраску:
«Мужчины, а больше всех Ицилий, негодуя, говорили о потере трибунской власти и права на обжалование перед народом.
Толпу взволновала как чудовищность злодеяния, так и надежда, воспользовавшись происшедшим, вернуть себе свободу. Аппий то вызывал Ицилия, то приказывал схватить его, но служителям не дали подойти, и тогда он сам, окруженный патрицианской молодежью, ринулся в толпу и приказал заключить Ицилия под стражу. Ицилия, однако, обступила уже не просто толпа, рядом с ним были и Луций Валерий, и Марк Гораций, которые оттолкнули ликтора, утверждая, что если Аппий прибегнет к праву, то они могут защитить Ицилия от частного лица, а если он применит силу, то и тогда они ему не уступят. Тут-то и вспыхнула жестокая распря. Ликтор децемвира напал было на Валерия и Горация, но толпа разломала его фаски. Аппий поднялся (на трибунал.
