Могу признать, что в сравнении с другими произведениями Достоевского «Село» написано довольно бойко и не чрезмерно занудно. Некоторый комизм (не юмор, юмор – непозволительная для классика роскошь) создаётся автором с помощью ироничного подтрунивания над несуразностями в поведении героев, над выспренностью их речей и мыслей. Вместе с тем, слог Достоевского, как обычно, затейливо витиеват, описания чрезмерно многословны, а сюжет переполнен лирическими отступлениями. Ну, это понятно: автору ведь платят гонорар постранично. Не будем его за это осуждать, дорогие читатели. Каждый гений зарабатывает на хлеб насущный, как может.
Однако при чтении «Села» меня мучил странный дежавю: как будто что-то подобное где-то я уже когда-то читал. И только под конец я осознал: так ведь это ж гоголевский стиль! Фёдор Михайлович почти буквально скопировал манеру и приёмы Николая Васильевича! Не знаю, сделал ли он это осознанно или в некоем беспамятстве (бес попутал!), но факт остаётся фактом: «Село» по стилю представляет собой подражание гоголевским «Мертвым душам» и «Ревизору». Подражание неплохое, местами даже удачное, но всё же лишенное яркой самобытности и особой оригинальности.
Ежели кто-либо предположит, что причиной такой похожести Достоевского и Гоголя является не подражание, а сходство их психических заболеваний, то я не буду оспаривать имеющиеся медицинские факты. Наоборот, я подозреваю, что такое объяснение как раз многое и объясняет. Но ведь не читать Гоголя Достоевский никак не мог. Забыть тоже вряд ли мог. Как ни крути, как ни оправдывай, некий плагиатец налицо. Столь явное копирование Достоевским художественных приёмов Гоголя было бы простительно для начинающего автора, но не для мэтра русской литературы. Каков кумир! Каков новатор! Ай-яй-яй.
Теперь обратимся к «Бесам». Тут, в отличие от «Села», автор не подтрунивает над героями снисходительно, не любит их великодушной отеческой любовью, не прощает недостатки и промахи. Тут он обрушивает на них желчную иронию, переходящую в сарказм. Героев он не просто не любит, он их глубоко презирает и даже временами ненавидит, называя бесами.
Он буквоедски тщательно, с помощью сложносочинённых фраз с вывертами и намёками, фраз, впрочем, довольно точно передающих эмоции и треволнения человеческих душ, рисует картину зарождения в России мрачных тёмных сил. Эти силы возникли не сами по себе. Они вторглись из-за границы. Революционное движение, по Достоевскому, не народно, а антинародно. Оно чуждо России. Кто поддерживает это движение, тот не может быть православным. Да что там! Он даже русским считаться не может.
