Потом коммандер сломался и начал молить о пощаде. Он звал Никки, умоляя положить этому конец — либо освободить его, либо убить. Слушая, как он зовет ее, Никки поглаживала золотое кольцо в губе. Его мольбы трогали ее не больше, чем жужжание мухи.
Тонкий слой жира на могучей мускулатуре начал таять. Кардиф взревел. Подкормленный жиром огонь взвился вверх, опаляя ему лицо.
— Никки! — Кадар понял, что его мольбы оставляют ее равнодушной. — Ты злобная сука! И сполна заслужила все то, что я с тобой делал!
Она вскользь поглядела в его бешеные глаза.
— Да, заслужила. Передай мое почтение Владетелю, Кадар.
— Сама ему скажешь! Когда Джегань узнает, он тебя в клочки порвет! Скоро ты окажешься в подземном мире, в руках Владетеля!
Слова Кардифа снова зазвучали для нее отдаленным жужжанием.
Спектакль продолжался. Лица зрителей постепенно покрывались потом. Не требовалось дополнительного приказа, чтобы все поняли: они должны оставаться на месте и смотреть до конца. Лишь мальчишек зрелище завораживало. Они обменивались понимающими взглядами. Такого рода зрелище опасно для юных неокрепших умов. Когда-нибудь они станут отличными солдатами Ордена. Если не повзрослеют.
Никки встретилась взглядом с девочкой. В огромных глазах горела жгучая ненависть. Даже когда она перепугалась во время мытья, ее глаза все еще говорили, что мир — чудесное место, и она оставалась необыкновенным ребенком. Теперь же темные глаза говорили: детской наивности пришел конец.
Все это время Никки гордо стояла, выпрямив спину, расправив плечи, купаясь в ненависти девчушки и для разнообразия испытывая хоть что-то.
Девчонка и представления не имела, что коммандер Кардиф повис на вертеле вместо нее.
Когда коммандер наконец замолчал, Никки отвела взгляд от девочки и обратилась к толпе:
— Прошлого больше нет. Отныне вы — часть Имперского Ордена. Если не будете выполнять свой моральный долг и способствовать процветанию ваших братьев по Ордену, я вернусь.
Они ни на секунду не усомнились в ее словах. Если эти люди чего-то и хотели, так это никогда больше ее не видеть.
Один из солдат, прижимая дрожащие кулаки к бокам, неуверенно подошел к Никки. Его глаза были огромными от боли.
— Я хочу, чтобы ты вернулась, дорогуша, — прорычал он голосом, не соответствующим изумленному выражению глаз. Голос стал угрожающим. — И немедленно.
Это, безусловно, был голос Джеганя.
Ему было трудно контролировать разум обычного человека, но сейчас он держал солдата намертво. Джегань никогда не стал бы использовать солдата, будь он в состоянии сам проникнуть в разум Никки.
