Горбачев был потрясен тем, что увидел через пять лет после войны. Осенью пятидесятого года его путь лежал в Москву. Из окна вагона ему открылась лежащая в руинах страна. Позднее он скажет, что не мог представить масштабы разрушений. В этом ему поверить можно.
Но в том же выступлении он обвинил Запад за то, что тот не пришел на помощь своему недавнему союзнику. И тут мы ему не поверим. Он не мог не знать того, что действительно произошло. Как рассказывал на американо-советской встрече в Юрмале под Ригой в сентябре 1986 года советник президента Рейгана Джон Матлок, помощь Советскому Союзу предлагалась дважды, и дважды Сталин отверг ее.
ОЧЕРЕДНАЯ ИНТРИГА
Если первые годы войны способствовали возвышению Маленкова, то в конце ее постоянно растет влияние Жданова. Он настраивает Сталина против своего соперника. В ход пускаются все средства: намеки, умолчания, искусно соединяется ложь с правдой. Тому, кто знакомится с тем, что происходит тогда в Кремле, кажется, что он перенесен на несколько столетий назад, ко дворцу венецианского дожа, где разыгрываются запутанные интриги с подложными письмами, ядом, высыпанным из перстня, отравленными платками, неожиданными убийствами.
В результате очередной из ждановских интриг Маленков, незадолго до того введенный в Политбюро, ссылается в Казахстан. Страна, жившая надеждой, что жертвы войны не напрасны, что наконец-то наступят перемены, погружается в мрачный период, получивший название „жда-новщины”. Никто не знает, какой бы была „маленковщина”, но то, что предстало под именем „ждановщины”, означало явный „возврат к довоенному сталинизму и во внутренней, и во внешней политике”, — пишет известный историк А. Авторханов.
Началась она с приглашения в Москву ряда ленинградских писателей. О том, что затевается нечто серьезное, они поняли, только когда по приезде в столицу от них потребовали никуда не отлучаться из гостиницы и не вступать ни в какие контакты со своими московскими знакомыми. Еще более насторожило, когда в зале ЦК за столом президиума вместе со Ждановым появился и Сталин.
Жданов начал с того, что обрушился на писателя Михаила Зощенко, поэтессу Анну Ахматову и напечатавшие их произведения ленинградские журналы „Звезда” и ,Ленинград”.
— Группа писателей попала под влияние мелкобуржуазной идеологии, враждебной нам литературы, а редакторы утеряли бдительность, — зачитывал обвинение Жданов.
— Кто не хочет перестраиваться, например, Зощенко, пускай убирается ко всем чертям, — кинул реплику Сталин. — Разве Ахматова может воспитывать? Разве этот дурак, балаганный рассказчик, писака Зощенко может воспитывать?
