Во всяком случае, мы знаем, что Бассуй выбрил себе голову, когда ему было двадцать девять лет, что означало его посвящение в буддийские монахи. К церемониальным обрядам монаха, однако, он был нетерпим, полагая, что монах или священник должен вести простую жизнь, посвящённую обретению высочайшей истины, с тем чтобы направлять других к освобождению, а не предаваться исполнению ритуалов и роскошной жизни, не говоря уж о политических интригах, к которым священнослужители его дней были так склонны. Во время своих многочисленных паломничеств он упорно отказывался остаться даже на ночь в храме, предпочитая проводить её в какой–нибудь укромной хижине на холме или в горах, где он час за часом мог сидеть, выполняя дзадзэн вдали от шумного храма. Чтобы не заснуть, он часто забирался на дерево, располагался среди ветвей и глубоко размышлял над своим любимым коа- ном: «Кто хозяин?» до поздней ночи, не обращая внимания на ветер и дождь. Утром, практически не поспав и не поев, он шёл в храм или монастырь на встречу с учителем.
Отвращение Бассуя к увлечению церемониями в храме было настолько сильным, что много лет спустя, став учителем монастыря Когаку–дзи, он всегда настаивал на том, чтобы вместо этого звучало название Когаку–ан, где суффикс ан означает приют в противовес более величественному — дзи, означающему храм или монастырь[126].
В ходе своих духовных поисков Бассуй в конце концов встретил дзэнского учителя, с помощью которого он полностью раскрыл своё око Сознания, — Кохо–дзэндзи, великого дзэнского роси того времени. Все менее значительные учителя, у которых Бассуй искал руководства, удостоверяли его просветление, но Кохо, почувствовав острое, восприимчивое сознание Бассуя и силу и чистоту его стремления к истине, не стал давать ему своего одобрения, а просто пригласил его остаться. Со своей стороны, Бассуй увидел в Кохо великого роси, но отказался остаться в его храме, поселившись в уединённой хижине на соседних холмах, и в продолжение следующего месяца ежедневно приходил повидать Кохо.
Однажды Кохо, почувствовав, что сознание Бассуя созрело, спросил его: «Скажи мне, что такое Му у Дзёсю?» Бассуй начал было отвечать: «Горы и реки, трава и деревья — в равной степени Му», — но Кохо остановил его: «Не пользуйся своим сознанием!»
Совершенно неожиданно, рассказывает его биограф, Бас- сую показалось, будто он потерял корень своей жизни, подобно бочке, у которой выбили днище. Все его тело сплошь покрылось потом, и когда он покинул комнату Кохо, он был в таком оцепенении, что несколько раз стукнулся головой о стену, пытаясь найти ворота храма. Вернувшись в свою хижину, он проплакал навзрыд не один час. Слезы переполняли его, стекая ручьями по его лицу. В процессе этого ошеломляющего переживания от ранее владевших Бассуем представлений и убеждений, как нам говорят, не осталось и следа.
