Кевин пристальнее вгляделся в подсобные строения, окружавшие Холл и обеспечивавшие повседневные потребности его обитателей: пекарню, пивоварню, прачечную, конюшню, ледник, оранжерею, псарню, кузницу, лесопильню и, конечно, домик привратника. Возле голубятни виднелся рыбный садок — пруд, где держали рыбу, прежде чем она попадала на кухню. По территории усадьбы были разбросаны также многочисленные храмы с куполообразными крышами, отдельно стоящие дорические колонны, декоративные укрепления, обелиски и псевдопирамиды, возведенные для украшения парка, а в отдалении, в углу парка, — фамильный мавзолей, место упокоения многих поколений Ролингсов. Кевин лихо отсалютовал ему, прежде чем отвернуться.
«Все это, — подумал он, бредя по колено в высокой траве, — когда-то представляло собой впечатляющее зрелище, во всяком случае, претензии явно были именно таковы. Но за последние двадцать лет вследствие небрежения старого графа хозяйство постепенно пришло в упадок».
То же происходило и внутри дома. После того как большинство слуг были отпущены, огромное здание быстро пришло в запустение. В течение двух дней исследуя Холл, Кевин окончательно в этом убедился.
Часовня и театр являли собой зрелище, характерное для всех остальных помещений. Пианино в музыкальной гостиной расстроилось, арфа стояла в углу, лишенная нескольких струн. Два больших салона были открыты всем ветрам — французские окна сломались, и абиссинские ковры были покрыты опавшими листьями.
В скульптурной галерее на втором этаже от одного римского носа и мраморного уха к другому протянулась густая паутина, а зеленое сукно на столе в бильярдной выцвело в том месте, где долгие годы пролежала форма с шарами.
В оранжерее можно было увидеть только трупы высохших растений, а две столовые, в одной из которых происходил свадебный обед, стояли закрытыми около двадцати лет, и длинные столы покрывались пылью.
В Египетской комнате на нижнем этаже царила тишина, как в фараоновой гробнице, а комнаты, предназначенные для проживания няни и гувернантки, — на верхнем этаже самой старой части здания, за массивной дубовой дверью, — были закрыты и заколочены лично старым графом.
В оружейной ржавели старые мечи и шпаги, а камин не топился в течение пятидесяти лет. Сотня дымоходов не чистилась с незапамятных времен, а лестницы никто не чинил и даже не менял на них ковры — лишь изредка их чистили. По расчетам Кевина, из ста помещений Холла, сорок из которых представляли собой спальни, граф использовал не больше шести. И эти шесть были захламленными и пыльными. Об остальных вообще позабыли.
