Наизусть ты читаешь пронзительный Ветхий Завет.
«Осталось, вроде бы, немного…»
Осталось, вроде бы, немного,
И я, наверно, не пойму,
Зачем вела моя дорога
Всегда к страданью моему.
Зачем заботы и тревоги,
И липкий, тошнотворный страх,
И мысли вечные о Боге
У распадающихся в прах.
Я вполз в мое существованье,
Как в черный водосточный люк.
Осуществить мое призванье –
Быть напоровшимся на сук.
«Я написал не так уж много…»
Я написал не так уж много –
То, что успел я наскрести.
Но, как посмотришь, все от Бога,
И душу песней не спасти.
Она себе не ищет дела
В потоке монотонных дней.
И если напрочь оскудела,
К чему печалиться о ней?
Исчезли дамы, господа
И вся красивая эпоха.
Исчезла посредине вздоха
Лихих товарищей орда.
Ислам бессмысленный идет,
Мелькает полумесяц белый.
И мусульманин оголтелый
Тротил за пазуху кладет.
«Время жизни ограничено…»
Время жизни ограничено,
Ты устал от перемен.
Древний страх, как зуботычина,
Метит в клеточный обмен.
В этом грустном увядании
Есть какой-то слабый свет.
Вера в скорое свидание,
Но надежды больше нет.
Ничего ведь не изменится,
Если ты горишь огнем,
И весна садами пенится
Сумасшедшим майским днем.
Я сплю, раскинув руки,
Без просыпа я сплю,
Видения и звуки
Неясные ловлю.
И в этом больше смысла,
Чем в прежней жизни той,
И простыня повисла,
Сливаясь с темнотой.
Сквозь шум имен и отчеств
Сейчас в меня проник
Загадочных пророчеств
Таинственный язык.
«Каменное чрево Тель-Авива…»
Каменное чрево Тель-Авива
Мусором пропахло и мочой.
Жарко, скучно, тесно, суетливо,
И звезда не теплится свечой.
Здесь творец угрюмый иудейский
В клочковатой рыжей бороде
Говорить велел по-арамейски
И чужой не кланяться звезде.
Если враг пополз из Вавилона,
Из-под черных мертвых пирамид,
Золотая древняя колонна,
Как осенний ливень, прошумит.
«Есть такая страна – Словоблудье…»
Есть такая страна – Словоблудье:
Я там жил до глубоких седин.
Как на рынке, толкаются люди,
Но известно, что ты – не один.
А теперь я лишился гражданства,
Потому что слова не блудят.
И задавлено трезвостью пьянство,
Лишь во сне невидимки галдят.
Вот и время прощаться,
Засвистел ветерок.
Мне пора возвращаться
В этот странный мирок,
Где уже не каштаны,
И не тополи, но
Кипарис домотканный
Тянет ветку в окно.
Вы, горящие дали,
Ты, сухая трава,
Частью так и не стали
Моего естества.
«Так случилось – нарвался на пулю…»
Так случилось – нарвался на пулю
Незадачливый этот солдат.
После стычки в каком-то ауле
Он лежал, уронив автомат.
