Афродита | страница 6
Она выучилась многим языкам и узнала сказки всех стран. Ассирийцы рассказывали ей о любви Иштар и Думузи. Финикийцы — о страсти Астарты к Адонису. Греческие девушки поведали ей об Эфесе и научили странным ласкам, которые ее сначала удивили, а потом очаровали настолько, что вскоре она и дня не могла обойтись без них. Ей также стало известно искусство любви Аталанты, и она узнала, что даже девственница, играя на флейте, может довести до изнеможения самого сильного мужчину. Наконец, ее рабыня-индуска терпеливо, в течение семи лет, обучала ее малейшим тонкостям сложного искусства сладострастия, известного куртизанкам из Палиботра.
Ибо любовь, как и музыка, — искусство. Она дарует сходные ощущения — столь же нежные, столь же трепетные... иногда более острые; и Кризи, которая знала все ритмы и мелодии, теперь считала себя, и не без основания, гораздо более великой артисткой, нежели сама Планго, которая играла во Храме.
Вот так она прожила семь лет, не мечтая о жизни более разнообразной или более счастливой, чем та, которую вела. Но незадолго до своего двадцатилетия, когда она стала походить более на женщину, чем на девушку, и впервые узрела под грудями очаровательную складочку, намекающую на зарождающуюся зрелость, ей внезапно захотелось чего-то иного.
И однажды, проснувшись через два часа после полудня, разомлевшая после слишком долгого сна, она легла поперек кровати, подперев ладонью щеку, раскинув ноги, и длинной золотой булавкою начала прокалывать симметричные дырочки в зеленой полотняной подушке.
Она была погружена в задумчивость.
Сначала она проколола четыре маленькие дырочки, из которых получился квадрат, и еще одну — по центру. Затем еще четыре дырочки, чтобы сделать квадрат больше. Затем она попыталась превратить квадрат в круг, но это показалось ей слишком сложным. Тогда она начала прокалывать дырочки где попало и кричать: «Джала! Джала!» Джалою называли рабыню-индуску, хотя ее настоящее имя было Джаланташтшандратшапала, что означало Подвижная, как Отражение Луны На Воде. Однако Кризи была слишком ленива, чтобы хоть однажды произнести все это имя целиком.
Рабыня вошла и стала у дверей.
— Джала, кто был здесь вчера?
— Ты разве не знаешь?
— Нет. Я на него не смотрела. Он красив? Я была такой уставшей, что, кажется, все время спала. Ничего не помню! В котором часу он ушел? Вчера? Сегодня рано утром?
— На восходе солнца. Он сказал...
— Что он оставил? Много? Нет, не говори. Мне это безразлично. Так что он сказал? После его ухода никто не приходил? Он вернется? Дай мне мои браслеты.
