По стеклу нервно барабанил дождь. Водяные струи медленно стекали вниз, и город в окне странно кривился, точно в зеркале злого Тролля. Девочка сидела на диване и сердито думала, что Кай не придет, в такую мерзкую погоду его точно не отпустят из дома.
Она радостно взвизгнула, когда в прихожей раздался звонок, и живо бросилась открывать. Однако за дверью ее ждало разочарование, потому что на пороге стояли не мама и не Кай, а дядя Валя, мокрый и блестящий, как город за окном. И нервный, как дождь, барабанивший по стеклу.
— Кто-нибудь из взрослых дома? — отрывисто спросил он, не поздоровавшись.
— Дома, — сказала она. — Дедушку. А мамы еще нет…
— Что ж, — пробормотал он. — Может, оно и к лучшему.
Он не разделся, только снял фуражку и стряхнул с нее воду.
И прямо в сапогах протопал в гостиную, после чего толкнул дверь в библиотеку.
Дедушка поднялся из-за письменного стола и с некоторым удивлением посмотрел на гостя.
— Валечка? Вот не ждал, даже не слышал, как ты вошел, уж прости. Может, чайку? Оленька пока на работе…
Дядя Валя покачал головой. Потом нагнулся и легонько шлепнул девочку по мягкому месту.
— Милая, иди поиграй. У нас с Владленом Романовичем взрослый разговор.
«Взрослый разговор»! Она высокомерно фыркнула, дернула косичками и с независимым видом отбыла из библиотеки, прикрыв за собой дверь. Но — тут же прильнула к ней ухом: Кай когда-то научил ее этому наивному способу.
Разговор, однако, показался ей китайской грамотой: она не поняла почти ни слова, кроме того, что дядя Валя сердит, а дедушка почему-то испуган.
— Не тяни, — торопливо проговорил он. — Что-то с Оленькой?
— Профессор Садовников арестован.
Отчетливо скрипнуло кресло: дедушка крякнул и тяжело опустился за письменный стол.
— Арестован… Когда?
— Позавчера.
— Боже мой… Его не было на службе, но я полагал, что он болен, хотел даже послать к нему кого-нибудь из сотрудников… Что он сделал? В чем его обвиняют?
— В чем обычно, — глухо сказал дядя Валя. — Шпионаж, участие в заговоре с целью устранения глав государства… Ну, и еще несколько пунктов, по каждому из которых кроме «вышки» ничего не светит.
Повисла пауза.
— Я не верю, — еле слышно прошептал дедушка. — Паша Садовников… Мы знакомы лет тридцать, он старый партиец, честнейший человек… Валя, ты ведь служишь в органах, имеешь там вес, к тебе прислушиваются… Скажи им, что это ошибка!
— Ваш «честнейший человек» вчера подписал признание в кабинете следователя, — с ледяным, прямо-таки кладбищенским спокойствием произнес дядя Валя. — И назвал вас своим соучастником.
