Однако Борис чувствовал, что она существует. Не верил, а, именно, чувствовал, ибо вера слепа и базируется на догмах и допущениях, а он ощущал ее внутри себя и не мог от этого отказаться. Гораздо проще было отказаться от древней легенды про бога, благополучно пребывающего на небесах, чем от приветливого дыхания леса и беззубой улыбки старика, наполненной счастьем при виде восходящего солнца. Это настолько зримо, что спорить просто бессмысленно…
— …Еще что-нибудь заказывать будете?
Борис очнулся. От окорочка осталась лишь горка костей, а во второй тарелке плавал слегка омраченный майонезными облаками одинокий, как солнце в небе, диск помидора.
— Нет, спасибо, — он взглянул на часы — оказывается, прошел целый час, и неудивительно, что такой клиент официантке не слишком нравился; зато майка высохла, и волосы, словно покрытые лаком, лежали теперь ровными прядями.
Борис расплатился и выйдя на улицу, зажмурился. Яркое солнце отражалось в оставшихся лужах, а голубое небо, казалось, вибрировало в своей бездонной глубине. Груженый КамАЗ остановился сам — Борис даже не успел поднять руку. Из него выскочил парень в тренировочном костюме и побежал к кафе. В кабине остался водитель, поэтому Борис подошел.
— День добрый, вы не на Волгоград?
— Почти, — водитель стряхнул пепел, — мы до Павловска.
— А Павловск — это где?
— Оттуда до границы с Волгоградом километров сто.
— Годится. Возьмете?
— Чего не взять? — водитель пожал плечами, — Вовка сейчас пива накатит и на боковую. Деньги какие-нибудь заплатишь?
— Так ваши братья, вроде, денег не берут — я давно так путешествую. Но если надо…
— Ладно, садись, — водитель махнул рукой, — только тогда не спи и не молчи, а то какой кайф возить тебя?
Вернувшийся с пивом Вовка уставился на Бориса.
— У нас чо, пассажир?
— Ты сейчас дрыхнуть будешь, — водитель разгладил сбившееся покрыло, — а мне скучно. Садись, поехали.
Вовка, который был моложе сменщика, безропотно залез на «спалку» и уселся там, поджав ноги, а Борис вольготно устроился на сиденье. Минут пять ехали молча, но потом водитель решил, что пора взимать «плату за проезд».
— Значит, путешествуешь? — спросил он, — а сам издалека?
— Не очень, — Борис не любил, когда расспрашивали о его жизни, потому что даже не мог вразумительно объяснить ее смысл. Разве нормальные люди едут неизвестно куда и неизвестно зачем, вдруг возвращаются обратно, словно мечась по кругу? Чтоб быть хоть как-то понятым, он и придумал себе ремесло писателя.
