, все чаще приобретало столь острый характер, что обрекало на провал старания римских пап сохранить за крестовыми походами хотя бы видимость общеевропейского религиозного дела.
Третий крестовых поход (он продолжался три года — с 1189 по 1192 г.), как и второй, провалился самым позорным образом. Немецкие крестоносцы, с грабежами прошедшие болгарские и византийские земли[55], большей частью вообще не достигли Палестины: они повернули назад после того, как император Фридрих I утонул, переправляясь через горную речку в Сирии. Французы и англичане на протяжении всего похода враждовали между собой: Филипп II в разгар военных действий уехал из Палестины и, вернувшись в Европу, вступил в союз с противниками английского короля. Ричард Львиное Сердце, отважный боец, но скверный военачальник, терпел почти одни неудачи. В результате провала третьего крестового похода Иерусалим остался под властью Египта. Английский король сумел выторговать у Саладина только небольшие уступки: паломники и купцы в течение трех лет могли посещать «священный город»; за крестоносцами сохранялась узкая прибрежная полоса от Тира до Яффы.
С точки зрения апостольского престола такой- результат был совершенно недостаточным. Папство не желало мириться с утратой Иерусалима. Теперь, помимо всего прочего, это был уже и вопрос престижа. Миновало еще несколько лет, и на Западе в четвертый раз раздался папский призыв к крестовому походу.
Основная проблема истории четвертого крестового похода и ее значение. Четвертый крестовый поход занимает особое место в истории крестоносного движения. Некоторые ученые считают этот поход, завершившийся разгромом Византии и образованием Латинской империи, каким-то недоразумением. В действительности, именно в четвертом крестовом походе с исключительной рельефностью выявились как раз те устремления феодалов и католической церкви, которые составляли главную пружину крестоносных предприятий вообще.
Хрупкая религиозная скорлупа, в которую церковники все время облекали захватнические предприятия рыцарей на Востоке, оказалась полностью разбитой в четвертом крестовом походе. Вместо того, чтобы добиваться освобождения. Иерусалима, крестоносцы, первоначально отправившиеся в поход на мусульманский Египет, захватили столицу Византийской империи — Константинополь.
Каким же образом случилось, что, двинувшись за море под религиозными знаменами, в качестве «спасителей христианской веры» от поруганий мусульман, французские, немецкие, итальянские и другие феодалы завоевали и разграбили христианское государство? Явился ли такой поворот событий чистой случайностью, как это старался представить в своих записках один из руководящих деятелей крестоносного предприятия, французский феодал, историк Жоффруа Виллардуэн? Или же превращение антиегипетского крестового похода в завоевательную экспедицию против Византии произошло в результате чьих-то преднамеренных действий? И если последнее верно, кто же виновники того, что крестоносцы, по словам папы Иннокентия III, «уклонились с пути»? Быть может, это — хитрые венецианские торгаши, питавшие давнюю ненависть к Византии? Так изображают положение вещей византийский историк Никита Хониат, сирийский хронист Эрнуль, анонимный папский историограф (составитель «Деяний Иннокентия III») и некоторые другие. Или же главная вина лежит на непосредственных предводителях похода, таких, как итальянский маркиз Бонифаций Монферратский (на него возлагает ответственность другой французский бытописатель и участник похода, рядовой воин-рыцарь — Робер де Клари, автор мемуаров «О завоевании Константинополя»)? А может статься, что странная судьба крестоносной экспедиции была обусловлена вмешательством каких-либо посторонних политических сил, действовавших из-за кулис и незаметно для самих участников похода толкнувших их на константинопольскую авантюру? — Современники высказывали и такие суждения. Некоторые летописцы, в том числе и безвестный русский автор, рассказ которого о событиях похода, содержащийся в Новгородской летописи, является ценным историческим источником, отводят, например, большое место в «уклонении крестоносцев с пути» проискам германского короля Филиппа Швабского, с которым был связан Бонифаций Монферратский.
