.
Запасаясь звонкой монетой, рыцари и сеньоры не забывали и о другом: для успешного похода прежде всего необходимо было оружие. Вооружение и снаряжение рыцарского войска было значительно совершеннее, чем у крестьян. Каждый рыцарь имел при себе меч с обоюдоострым стальным клинком. Это оружие иногда служило и для религиозных надобностей: перекладина, отделявшая эфес от клинка, придавала мечу форму креста, и рыцарь мог, воткнув его в землю, читать перед ним молитвы. У рыцаря было также деревянное копье с металлическим наконечником — обычно в форме ромба. Помимо своего прямого назначения, копье тоже выполняло одну подсобную функцию, — оно являлось древком для флажка с длинными лентами, прикреплявшегося под наконечником; ленты, развеваясь, когда рыцарь скакал на коне, не только придавали живописный вид самому копьеносцу, но и... пугали лошадей противника. Необходимой принадлежностью рыцарского вооружения был также деревянный, обшитый металлическими пластинками щит (круглой или продолговатой формы). В бою рыцарь держал его левой рукой. Голову крестоносца прикрывал шлем, а тело — кольчуга (некоторые захватили с собой даже двойные кольчуги) или латы. Защищены были не только голова и туловище, но и ноги: на них надевались кожаные наколенники и поножи, также снабженные металлическими пластинками. Словом, рыцарь в полном вооружении представлял собою как бы крепость в миниатюре, и притом подвижную, на коне. Много всякого военного имущества везли крестоносцы — нужно было иметь при себе и запас копий или дротиков, и палатки, и сбрую для коней — всего не перечислить.
Относительно более правильной по сравнению с крестьянскими была и организация феодальных ополчений, — но только относительно. Эти ополчения с самого начала крестового похода не представляли собой единого войска. То были отдельные отряды, почти не связанные друг с другом. Каждый сеньор отправлялся со своей дружиной. Не было ни высших, ни низших предводителей, ни общего командования, ни общего маршрута или плана кампании. Состав отдельных ополчений, стихийно группировавшихся вокруг наиболее именитых феодалов, часто менялся, так как рыцари-воины подчас переходили от одного предводителя к другому, в зависимости от материальных выгод, которые, как им казалось, они могли получить от этого.
Еще не достигнув Константинополя, эта разбойничья рать начала грабить и насильничать. Лотарингские рыцари с грабежом прошли всю Нижнюю Фракию. Жестокие насилия над населением Эпира, Македонии и Фракии чинили нормандские рыцари Боэмунда Тарентского. Не менее дикими разбоями ознаменовали свой переход через Далмацию крестоносцы графа Тулузского. Южнофранцузский летописец Раймунд Агильерский, являвшийся капелланом графа во время похода, в своей «Истории франков, которые взяли Иерусалим», рассказывает, как земледельцы Славонии (Далмации) отказывались продавать что-либо рыцарям и давать им проводников, как при приближении крестоносцев они бежали из своих сел, убивали скот, лишь бы он не достался разбойникам с крестами на знаменах. Жители Славонии видели в крестоносцах прежде всего грабителей и насильников. Да они и были такими на самом деле. Раймунд Тулузский, например, снискал себе печальную известность в Далмации своими зверствами: однажды он (об этом не без гордости рассказывает его капеллан) приказал выколоть глаза и отрубить руки и ноги далматинцам, захваченным в плен его рыцарями. Во фракийских городах Руссе и Редесто рыцари графа Сен-Жилля, по словам того же летописца, «взяли огромную добычу». С воинственным кличем «Тулуза, Тулуза!» они атаковали Руссу и, ворвавшись в город, учинили дикий грабеж.
