Откуда взялось судно в водах океана, омывающего со всех сторон Цветущий Архипелаг, она старалась не думать. Скорее всего, ее похитили, ведь она королевская дочь, хоть и бастард, и если цель ее похищения все же выкуп — все не так плохо. Хуже, если просто кто‑то оплатил ее исчезновение. Навсегда. И этот кто‑то смог урегулировать этот вопрос с охраной, патрулирующей острова. И, о чем совсем не хотелось думать, — этот кто‑то очень сильно хотел от нее избавиться, раз пошел на преступление против короны. И это очень, очень плохо.
Но даже вспоминая отношение к ней Агарны, Агарнариэль, ее королевской мачехи, жены Леревемириэля Бесподобного, верховного правителя Альянса эльфов Цветущего Архипелага, Ая не могла поверить, что мачеха способна так с ней поступить. Одно дело — отчаянно ревновать мужа к никогда не виденной ей женщине и постоянно наблюдать плод их любви, девочку, которую однажды муж привез с собой из длительного военного похода. И совсем другое — убить дитя собственного мужа… Хотя кто говорит об убийстве? Если корабль направляется на юг, где побережье заселяют люди и орочьи кочующие племена, эльфийская полукровка окажется просто желанной добычей, эдаким экзотическим цветком, украшающим чей‑то гарем. Она просто исчезнет, и ни чьи руки не обагрятся ее кровью, и искренне любящая отца Агарна сделает все, чтобы ее не нашли. Если он сам захочет ее искать… — с болью подумала Ая. Любивший и бесконечно уважавший свою королеву, Леревемир испытывал огромное чувство вины перед супругой за свою измену. И это чувство вины умело подогревалось и культивировалось из года в год. Эльфийки Цветущего Архипелага необычайно искусны в изящном воздействии на мужчину, шантаже своей преданностью и любовью, своим прекрасным телом и чувством долга, и Агарна не гнушалась ни одним из точно действующих механизмов воздействия на сознание мужа. Ее мачеха никогда не упускала момента, чтобы лишний раз напомнить мужу о том, как она преданна ему и короне в своем служении и даже в том, что вынуждена постоянно наблюдать доказательство его вероломства по отношению к ней и ее любви.
Ая вздохнула. Мачеха действительно очень умело манипулировала отцом, и если король был непреклонен в том, что касалось управления Альянсом Архипелага, то в делах семейных он был рассеян и ведом, предпочитая уступать домашнему террору. И когда Ая достигла возраста равнолетия и пожелала переехать с Центрального острова на свой собственный, выделенный королем–отцом в качестве ее приданного, окружив себя лишь несколькими слугами, отец не стал возражать. Он, безусловно, по–настоящему любил ее, но любил также и жену, и от ощущения своей вины любил их обеих еще сильнее. Когда Ая была маленькая, время от времени, отец уделял ей немного своего королевского внимания, чаще всего тайком от Агарны, и редкие моменты их игр составляли одни из самых ярких впечатлений ее детства, всегда окрашенные эмоциями неожиданного чуда и чего‑то ирреального. По мере своего взросления она стала замечать, что взгляды отца, бросаемые на нее, становились все более странными, полными горечи и плохо скрываемой тоски, а взгляды мачехи окрашивались все хуже и хуже маскируемой раздражительностью, граничащей с ненавистью.
