Мальчик городской окраины, Гена видел многое, как делал отец, но особенно не вникал ни во что. Он учился. Это было его главным занятием. Так считал не только он, но и родители. Его не старались готовить к простой работе. У него хорошие успехи в школе, пусть будет ученым.
И сейчас ему не хватало сноровки. Он долго точил топор, поворачивая его то одной, то другой стороной. И только когда надвинулись сумерки, с топора сошли последние следы ржавчины.
Гена с облегчением вздохнул и положил топор на крыльцо. Поискал глазами, что бы сделать еще, и не нашел.
Затихал дневной шум городской окраины. Отдельные звуки теперь в этой тишине разносились далеко и громко.
«Надо жить», — вспомнил Гена слова матери.
Всего два слова. Знала мать, что сказать сыну в трудный час. Эти два слова влили в онемевшую грудь мальчика силы.
«Надо жить», — выдохнул он и пошел через огород к реке.
Собственно, это была не река, а всего лишь полноводная протока. За ней зеленел не берег, а остров. Дальше тоже протока, а там опять остров. И так восемь километров вширь: острова и протоки, острова и протоки. И вот все это и называется рекой Леной.
Родившись в Байкальских горах, Лена прорывается к морю Лаптевых, покрывая путь почти в пять тысяч километров.
Поток ее вод могуч и не может вместиться в одном русле. К Леногорску весной она приносит много льда. Забившись по протокам, лед образует заторы, смерзается в огромную плотину. Взбесившаяся река, встречая такую преграду, иногда как пробку выбивает целый остров или заливает пригород. Чтобы этого не случилось, заторы бомбят с самолетов.
Но сейчас уже лето. Двадцать восьмого мая прошел лед. Шестого июня в город с верховьев пришли пароходы. Вода в протоках катится медленно, будто дремлет.
В неверном сумеречном свете на берегу серели кусты тальника. Вода под кустами совсем темная. У тальников уже вились ночные бабочки. Они сталкивались в полете и падали серыми хлопьями на черную воду.
Справа и впереди вода была еще светло-серой. По ней то там, то тут расходились мелкие круги. Это рыба пробивалась к угасающему дневному свету.
Далеко в протоке плыла лодка. Геннадий поискал ее глазами. В тени острова ее не видно, но хорошо слышен и говор гребцов, и равномерный всплеск весел.
Он раздвинул густой тальник, вынул мордушку. «Придет утро, у матери будет рыба на завтрак».
Горловина мордушки обмазана тестом. Оно уже засохло.
Ничего, в воде размокнет. Мордушку опустил в воду, горловиной по течению, и закрепил за камни.
