— Ко мне по субботам дочка с детьми приходит… — как бы извиняясь, сказала Игнатьевна и придвинула к Андрею крашенную в зеленый цвет табуретку. Они сидели на кухне. Впрочем, Игнатьевна-то не сидела, а больше занималась хозяйством: хлопотала у плиты, заглядывала в духовку — как там, не готовы ли еще пирожки?
— Может, я не вовремя? — осторожно спросил Андрей.
— Да ты что, милай! — Старушка вдруг открыла форточку, чиркнула спичкой и задымила «беломориной». — Наоборот, шанежек моих со всеми вместе отведаешь. Куришь? Так покури!
— Спасибо! — Андрей тоже закурил свой любимый «Донской табак» и решил приступить к расспросам. — Ну вот, вкратце поясню… Я, как вы знаете, пишу в нашей газете материал с продолжением о всяких там махинациях с квартирами. Вы, как я понял, хотите прояснить ситуацию с вашим пропавшим соседом? Еще раз расскажите мне все по порядку, только я диктофон включу, хорошо? Заодно и все свои предположения выскажете.
— Ну как, можно говорить? — Игнатьевна наклонилась к самому диктофону и в такой неудобной позе начала рассказывать…
Однако говорить долго ей не пришлось — вскоре мелодично запиликал дверной звонок, и Андрей поставил диктофон на паузу. Игнатьевна пошла к двери, предположив, что это пришли ее внуки и дочка. Но оказалось, вовсе не они. Она вернулась на кухню с каким-то неважно одетым мужиком и стала знакомить его с Ярцевым:
— Вот, Коль, хорошо-то как, что ты надумал именно сегодня прийти! А у меня, видишь, из газеты корреспондент. Про нашего Тарасыча ему докладываю. Пущай разберутся с этим делом…
— Ярцев Андрей, — представился Ярый и крепко пожал руку мужику, обратив внимание на необыкновенно тоскливое выражение его глаз и на то, что рука у этого гостя крепкая, широкой кости.
— Вдовин, Николай Степаныч… — Мужик по-хозяйски прошел к столу и уселся поближе к окошку. Потом добавил: — Тоже могу чего-нибудь рассказать. Я же — бывший сын полка, и наш Тарасыч мне был как отец родной там, на фронте. А теперь вот пропал. Ума не приложу — куда? Мы с Игнатьевной боимся, что какая-нибудь шушера его… Это… Ну, в общем, понятно…
— Ага, Коль, ты вот в эту штуковину наговори, — поддержала его старушка. — Не забывай: доброе дело делаем! А вдруг он жив ишо и на объявление в газете откликнется? Верно?
— Ох… — вздохнул Вдовин. — Конечно, хорошо, если так. Но боюсь, что все обстоит хуже. Не похоже на старика — вот так исчезнуть, никому ничего не сказав. Но и больнички мы — вернее, Игнатьевна — обзванивали, и всякие инстанции… Нету такого нигде! Надо срочно с этими пообщаться, с новыми соседями, чтобы документы показали все. Мы для них — пустое место, плевать они на нас хотели! А корреспонденту они фиг посмеют отказать… Я так думаю. А чего я тут буду бодягу разводить? Надо к ним идти — они дома сейчас: я видел, как только что дверь в свои хоромы открывали. Пошли, Андрей, а?
