24 градуса по Цельсию
– Ты чё, Матрица, в поход, што ли, собралась? – Алевтина, продавщица, перестала щелкать счетами и пытливо глянула на Вальку. – Куда берешь-то столько?
– А тебе жалко? – откликнулась та.
– Да на здоровье… Просто, думаю, свадьба не свадьба, вроде и не помирал никто – удивительное дело!
– С тунгусами торговать иду.
– A-a-а… Да и то сказать – самое времечко, пока они последний чегень (длинное бревно, идущее на забойку в учугах – устройствах для задержания рыбы) не пропили. Только, сдается мне, ты же никогда не ходила?
– Да подсказали добрые люди.
– Знаем, знаем этих людей… Тока, Валька, чаю я – не пара он тебе.
– Это почему же?
– Да так. Москвич. Да еще, бай, девки говорили – из этих…
– Это из каких же?!
– Знамо дело, из каких. Из этих – с верхним образованием…
– Ничего, моя беда. Зато не ошибется, чего куда подключать…
Бабы прыснули. И Алевтина, навалившись грудью на прилавок, зашептала что-то горячо.
– Да ну тебя! – пихнула ее Матрица. – Хочешь попробовать – заведи себе тоже образованного, только потом не жалуйся…
– Не ходите, девки, замуж! Ничего хорошего! Утром встанешь – сиськи набок, Вся… взъерошена! – пропела Алевтина и продолжила считать:
Так… «Петр I» – сорок блоков… Сорок, Валька?
– Шестьдесят, – спокойно поправила та. В очереди из двух старушек да пьяненького дяди Мити, смиренно хлопавшего сонными глазками, терпеливо вздохнули – што ж, мол, шишгаль (голь, сброд) она и есть шишгаль, ничё, обождем…
– Соли пятьдесят кило… Спички… Мука… Масло, масла возьми, Валька, побольше!
– Зачем побольше? И так тридцать литров!
– Знамо, зачем! – И бабы снова плесканули смешками.
– Охо-хонюшки, – вздохнула одна из бабушек, – знамо, дело молодое… Охо-хо!
– Дядя Митяй! – обернулась Матрица. – Может, тебе отпустить? А то я долго…
– Ничего, ничего, Валюшка, я тута пока пешком постою! – отозвался тот.
– Куда нам, девоньки, старперам, спешить-то! – поддержала его вторая старуха, повыше. – Это вам, молодым, жить да радоваться, а нам, кошелкам старым, токма за печкой шептунов пускать…
– Да ладно, Фроловна, прибедняться-то! Небось, не шмоль (нищая) какая, а ветеран труда, – заметила продавщица, но старуха лишь устало махнула рукой.
– Конфет «Снежок» пять кило… колбасы твердой – десять. Слышь, Валька, признайся, а по-научному-то – слаще? А?
И молодухи засмеялись опять.
25 градусов по Цельсию
Главмент и сыскарь стояли в буфете, у колонны. Большие окна фойе были распахнуты, народ суетился туда-сюда, у стойки висели друг у друга на плечах.
