Шестеро помещаются в палате с трудом — не то чтобы для них не хватает места, здесь достаточно просторно, от двери до окна шесть шагов Алены и пять — Гардинера, сосчитано много раз. Но все равно мне кажется, будто тела трутся друг о друга, отталкивают друг друга, возникают силы, заставляющие этих людей искать в пространстве положения, максимально друг от друга далекие. Простая, кстати, математическая задача, я решил бы ее в два счета, но сосредоточен на другой проблеме: не математической, а психологической, и понимаю вдруг, насколько я слаб, несмотря на то что знаю причины…
Знаю?
Если консилиум отказал Гардинеру в экспериментальном использовании ницелантамина, то о чем мне беспокоиться? Потенциальное убийство отменяется. Гардинер должен бы сейчас кусать локти, а он…
— Три с половиной миллиона, — въедливым голосом повторяет следом за Кейт миссис Куинберн. — Господи, боже мой!
— Можно подумать, — бросает Кейт, — вы этого не знали.
— Я… — бормочет миссис Куинберн. — Знала… Нет…
— Послушайте, — говорит Симмонс, голос его перемещается, он теперь там, где только что стоял Гардинер. Симмонс к нему и обращается? — Вам известно мое отношение — не к препарату, он хорош, и лабораторные эксперименты проведены блестяще, результат обнадеживающий.
— Да? — удивляется Гардинер. — Однако вы сделали все от вас зависящее, чтобы убедить Горрикера и Шустера…
— Естественно, — бурчит профессор. — Полагаете, я мог поступить иначе?
— Пожалуйста! — это Лера. Она плачет? — Я не хотела! Я не…
— Возьми платок, — сухо произносит Алена. Видимо, достает свой и передает дочери: слышу, как Алена чем-то шелестит, Лера всхлипывает, а Кейт (если я не ошибся в направления звука) нервно вздыхает.
Я не понимаю, что происходит между этими людьми! Я сумел собрать их вместе — здесь и сейчас, — но каждый пришел со своим багажом памяти и ощущений, желаний и поступков, о которых мне не известно, потому что моя память сейчас вряд ли сильно коррелирует с памятью этих людей. С памятями. Из скольких идентичных реальностей?
Пусть говорят.
— Послушайте, — возвышает голос миссис Куинберн. — Прекратите истерики, а? Мы здесь, как пауки в банке. Три с половиной миллиона, подумать только! Я думала…
— Вы думали, — с нескрываемой ненавистью в голосе произносит Кейт, и миссис Куинберн в испуге делает шаг назад, спотыкается обо что-то, вскрикивает. Стук каблуков, шелест, скрип, а затем звук упавшего предмета, что-то не очень тяжелое, может, сумка.
