Мимо него в сторону болота проехал рафик гостей. Он попытался остановить его, размахивая руками, но тот даже не тормознул. Пришлось бежать, обливаясь потом и захлебываясь морозным воздухом.
То, что он увидел минут через пять, лишило его последних сил. Вырвавшиеся у него слова он не позволял себе произносить вслух даже тогда, когда ему было всего двадцать и он гулял по деревне, в стельку опившись самогоном.
Самолет стоял метрах в двадцати пяти от берега. В болоте. Одно крыло было подломлено и неестественно торчало в сторону и вверх. На нем болтался оторванный элерон. Второе лежало на льду, опираясь на него. От перегретого двигателя таял снег. От берега до грозно задранного неестественно большого хвоста шла сплошная черная полынья, в которой плавали осколки льда и еще сохранились завитки донной мути. В полынье под открытой дверью покачивалась на волнах резиновая лодка, в которую выглядевшие крохотными на фоне махины ИЛа фигурки сбрасывали какие-то тюки. А в нескольких метрах от кончика целого крыла стоял раф его гостей. Медики. Ну хоть с этим-то повезло! Быстро они сообразили. И как они только сумели пробиться по снегу? Профессионалы — одно слово!
Сменив бег на быстрый шаг он, не сводя взгляда с самолета, шел, справляясь с зашедшимся дыханием и одновременно нашаривая в кармане сигареты. Но буквально через полсотни метров остановился. Происходившее плохо укладывалось в сознании.
Трое, один за другим, спустились в лодку, а те, которые медики, подтянули их за веревку к кромке льда. Сноровисто побросали мешки на лед, выбрались сами и толкнули суденышко обратно. Оно по прямой, как моторка, рвануло обратно к самолету. Наверное, его тоже тянули бечевкой, которую с такого расстояния не углядишь. Теперь в него спустились четверо и тем же макаром двинулись ко льду. Выскочили — и прямым ходом в рафик. Тот фыркнул белым облачком выхлопа и рванул к аэропорту.
Остолбеневший начальник едва успел отскочить, выронив изо рта так и неприкуренную сигарету. Через минуту рафик скрылся за аэродромными постройками, откуда донесся знакомый рокот двигателей АН-2.
А со стороны домов к болоту уже спешили люди, на краю которого, как монумент самому себе, стоял самолет. Скорее всего, как монумент вечный, потому что выбраться ему не было никакой возможности. По крайней мере целиком.
Но картина аварии на какое-то время перестала интересовать начальника аэропорта. Он провожал глазами свою «аннушку», плавно набиравшую высоту. Он подумал, что видит ее в последний раз. И еще одно — зря он вскочил с постели.
