не было скалой. Некий фрагмент модернистской скульптуры, которая, как правило, не претендуя на пользу и наличие здравого смысла, тем не менее притягивает взгляд своей причудливой красотой. Металлический остов когда-то был машиной, а сейчас — ничем.
Бердсан балансировал над конической ямой, вырытой дюзами. Рядом с причудливым переплетением блестящих прутьев, проволоки, огромных смятых колец показалось что-то еще.
Мумия! Марсоход, выпустив остатки воздуха, отъехал в сторону. Крис скользнул в яму.
Мертвый марсианин лежал вниз лицом — примерно четыре фута в длину, непропорционально большой череп и длинные руки, на одной из которых сохранилось два пальца, на другой — только один, плоский, отстоявший от ладони под почти прямым углом. На ногах Луден вообще не увидел пальцев.
Артефакт сохранился гораздо лучше, но его форма ничего не говорила землянам. И тут сработало воображение Генри, тот самый визуальный «щелк — и готово!», который обеспечивал ему пятерку по топологии.
— Велосипед.
— Спятил?
— Нет! Взгляни — просто колеса слишком большие, и...
Это был фантастически искаженный велосипед, с колесами в восемь футов шириной, низким карликовым седлом, которое располагалось почти над задним колесом, и системой передач вместо цепи. Руль, сильно погнутый, был прикреплен к ступице переднего. Что-то раздавило велосипед, как подошва сминает пачку из-под сигарет... А затем азотная кислота доделала остальное.
— Хорошо, это велосипед, — Крис кивнул.— Велосипед Сальвадора Дали. А ведь у них много сходства с нами. Гм... Велосипеды, каменные колодцы, письменность...
— Одежда.
— Где?
— Должна была быть. Торс менее сильно разрушен, видишь, потому что одежда защищала его от повреждений.
— Возможно. Мумия вписывается в нашу теорию исчезнувшей расы, не правда ли? Вряд ли марсианину может быть больше чем пара тысяч лет. И таких тут должны быть сотни.
— Жаль, это вдребезги разбивает нашу алмазную шахту, компаньон. У него наверняка есть живые родственники.
— Мы не можем рассчитывать на большое сходство марсиан с нами. Вещи, которые мы обнаружили — велосипед, письменность, колодцы, — все это разумные существа просто вынуждены изобретать. А параллельной эволюцией можно объяснить двуногость.
— Параллельная эволюция? — переспросил Генри.
— Глаз осьминога. Он почти идентичен по структуре человеческому. Но ведь осьминог не является даже нашим отдаленным родственником. Большинство сумчатых ты не сможешь отличить от их млекопитающих аналогов... Ладно, давай попробуем его поднять.
