Буров догонял нашу движущуюся вышку. Я старалась не отстать от него. Казалось, что силы мои сейчас кончатся… Я ждала, когда ко мне придет второе дыхание. Я сказала себе, что должна… должна бежать… и от этого зависит что-то самое важное…
Когда мы наконец достигли центрального поста управления установкой «Подводного солнца», мне показалось, что я упаду и умру. Так ведь и полагалось марафонскому гонцу.
И я упала, вернее, села в снег.
Ни мамы, ни академика здесь не было. Они ушли на берег смотреть, как тают льды. Я не могла идти дальше. Сергей Андреевич пошел вперед.
Я сидела в сугробе и безучастно смотрела на появившуюся вдали вышку излучателя. Мы с Буровым здорово обогнали вездеход!..
Когда я немного отдышалась, Буров с мамой и Овесяном уже возвращались на пост управления. Не замечая меня, они продолжали спор, видимо начатый на берегу.
– Вы безумец, Сергей Андреевич, простите за откровенность, – слышала я голос мамы. – Как у вас поворачивается язык предлагать академику уничтожить весь его труд последнего времени!..
– Но ведь вы не верите, Мария Сергеевна, что я могу потушить «Подводное солнце».
– Не верю.
– Так проверьте.
– Кажется, это единственное, чего я не желаю проверять.
– Слушай, Буров, – сказал Овесян. – Ты понимаешь, на что замахиваешься? Я рапортовал… В Арктике праздник…
– А в Африке всенародный траур.
Ни мама, ни Овесян ничего не ответили.
– Поймите, – продолжал Буров, – нет времени проводить мелкие опыты. Нужен сразу грандиозный размах. Только такой масштаб может сделать нашу работу практической. Разве не этого вы всегда хотели, Амас Иосифович?
– Зачем моими словами играешь? – рассердился Овесян.
– Неужели я должен был тайно подкрасться к берегу и погасить ваше «Подводное солнце»?
– Кому только могло это прийти в голову! – в ужасе воскликнула мама.
Я невольно съежилась в своем снежном убежище.
– Амас Иосифович, дорогой наш академик!.. Вы только представьте, во имя чего мы это сделаем, ради чьего спасения!.. Вот вы ужаснулись, что я мог пойти на научный разбой…
– Недостойно это…
– Я переборол себя. Я не своевольничал, я пришел к вам. Неужели же вы… Неужели вы не поймете, что должны мы сейчас вместе сделать?
– Это ты зря, Буров. Зачем митинговать? Кроме того, риск мой не так велик. У тебя может ничего не выйти.
– Должно выйти. И не только здесь. Везде должно выйти. И с вашей помощью.
Вездеход, буксировавший наш ажурный излучатель, подошел совсем близко.
– Я настаиваю на решающем опыте, чтобы остальные сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять опытов были не нужны, – заключил Буров.
