— Тем более надо туда залезть, — заявила Юля, вертя в пальцах злополучную дискету. — Я ему за свою украденную комнату еще и не такую свинью подложу. У тебя есть кто-нибудь?
— В смысле?
— Ну, программист знакомый?
— Откуда? — вздохнула я. — Я бедная, старая, одинокая женщина…
— Ладно, старушка, придется к Машке ехать. Ох и неохота же, но надо.
— Почему неохота?
— Есть риск нарваться на моего родителя. Машка у нас секретарь папенькиной редакции. Она может уговорить верстальщика с этой штучкой повозиться.
— Ты ее хорошо знаешь?
— Трепались пару раз в редакции, еще до того, как я объявила войну предкам. Нормальная девчонка. Кстати, и повод есть, — Юля довольно подмигнула мне, — устрою папашке скандал за оттяпанные десять метров, если все же напорюсь там на него.
* * *
Сокол, скучая от вынужденного бездействия, сидел в стареньких неприметных «Жигулях» серого цвета посреди одного из микрорайонов Беляева. После того как он пристроил «жучок» к распределительному щитку напротив квартиры, где сейчас проживала Юля Мордвинова, ему оставалось только ждать, пока девицы закончат свою конференцию. Он с завистью подумал о Кирпиче. Тот, по крайней мере, занят съемкой и хоть что-то видит.
Сокол тяжело вздохнул и недовольно покосился на магнитофон, фиксирующий беседу Мотылевой и Мордвиновой. Долго еще эти стрекозы будут языки чесать?
Выслушав сообщение Людмилы Мотылевой, что во время оно та работала с Мордвиновым в «Прометее», Сокол восхищенно покрутил головой: сильна девка врать. Но тут же насторожился и задумался.
Если это правда, то Людмила Сергеевна Мотылева, возможно, вовсе не случайно оказалась с загадочным Вадимом Левиным в одной упряжке. А если это все-таки легенда, то как она могла за сутки, нет, даже меньше, за какие-то несколько часов, причем поздно ночью, узнать, где работал Мордвинов несколько лет назад?
Похоже, в этом втором варианте девочке кто-то помогает. Уж не таинственный ли помощник и легенду ей сочинил? Что он за человек, если он, конечно, существует, и откуда у него возможность так быстро добывать информацию?
Сокол уже не испытывал скуки. После активных действий он больше всего любил активные же размышления. А с этой Мотылевой явно не так все просто. Есть над чем голову поломать.
* * *
Кирпич, в отличие от неугомонного стажера, свою голову оперативно-философскими проблемами не утруждал. Сказано ему: снимай, он и снимает. Хорошо хоть, можно дышать свободно, любимая спортивная роба не стесняла движений. Кирпич вспомнил, как он мучился в «Праге», парясь в тесном костюме и жестком галстуке. Да еще надо было все время сидеть лицом к объектам, чтобы пуговицы прямо на их столик смотрели.
