Слушала Юля, нахмурив брови и напряженно о чем-то размышляя, отчего ее лицо приобрело подобие серьезности.
— Опять частный детектив, — резюмировала она. — Persona suspecta[1], хм. Не может быть, чтобы это оказалось простым совпадением.
— Почему — опять? — удивилась я.
— Сейчас объясню. Это у меня, как всегда, слова впереди мыслей скачут. Просто в мою историю тоже какой-то частный сыщик затесался.
Так. Как сказала бы Алиса, «все чудесенее и чудесенее». Или что-то вроде этого. Я осторожно спросила:
— А вы о своем хоть что-нибудь знаете?
— Почти ничего. Я его даже не разглядела толком. Меня держали на втором этаже какой-то дачи. Я только увидела, что подъехала машина, из нее вышел тип в вязаной спортивной шапочке и темных очках. Как у тонтон-макута.
— А машина какая?
— «Ауди», кажется. Ярко-красная. По-моему, такой цвет называется «коррида».
— Да, не похоже что-то. Хотя в наше время машину раздобыть легко, если деньги имеешь.
— У него еще усы были, — вспомнила Юля. — Он все время, пока к дому шел, рукой их поглаживал.
«Явное не то, — подумала я. — У Вадима никаких усов нет. Может, раньше и были. А разъезжал он, когда мы познакомились, на том замечательно красивом синем «Форд-Эскорте». Хотя это тоже еще ни о чем не говорит».
— Как в поговорке, без поллитры не разобраться, — ухмыльнулась Юля, видя мои затруднения с опознанием.
— А кстати, Юля, как вы относитесь к холодному пиву?
— С полным одобрением.
Мы сбегали за пивом, распили по баночке светлого «Хольстена» и перешли наконец на «ты», после чего наше общение потекло намного свободнее.
— Итак, — подытожила я, — и в твоей, и в моей историях действует некий частный детектив, но мы не можем установить, одно ли это лицо. Есть у меня, правда, идея, как это проверить косвенным образом. Скажи, а где твои родители живут?
— На «Щелковской», а что?
«Совпадает! Лелик — Алексей Петрович — Юлия Алексеевна!»
— И давно? — замирающим голосом спросила я.
— Да лет семь уже, наверное.
Юля ждала ответной реакции, а у меня язык не поворачивался рассказать, что я незаконным путем попала в квартиру ее родителей и, как в сказке про трех медведей — «Кто ел из моей миски?» — попивала там их мартини и прочее.
Юля, видимо, расценила мое молчание как невысказанный вопрос и добавила:
— После того как отец затеял издавать эту газету, они оба просто помешались на светском образе жизни. Убрали перегородку между своей спальней и гостиной и стали к моей комнатушке подъезжать. Я тогда с трудом отбилась. Теперь-то уж, наверное, и мои десять метров прибавили к своему дикому проекту.
