Минуты, когда он переставал быть самим собой, случались нередко. Однако, если спросить любого из тех немногих каторжников, кому посчастливилось пережить Прежний Режим, или любого из столь же малочисленных еще не умерших тюремщиков, бывших его подчиненных, они откажутся подтвердить это. Они заверят вас, что Джон Прайс всегда был только самим собой, а именно — наисуровейшим блюстителем дисциплины, наискептичнейшим моралистом, наиутонченнейшим мучителем, человеком, чье чувство юмора было самого мрачного порядка. По прошествии времени видно, что это представление о нем столь же отвечает истине, как и портрет, начертанный доброжелательной рукой начальников и личных друзей Джона Прайса, наделивших его такими добродетелями, которые, если помнить о встречавшихся на его пути искушениях, придают ему настоящий ореол святости. Джон Прайс не был святым, но и среди демонов он не достиг ранга достаточно высокого для того, чтобы у врат преисподней услышать от князя тьмы и его сановников возглас: «Привет тебе, брат!» Несомненно, Джон Прайс был сложной натурой, но, к несчастью для него, грани его характера в большинстве своем были обструганы рубанком Системы. Под лезвие Системы попал материал, который при других обстоятельствах, будучи обращен как меч против врагов нации, превратился бы в безмерно смелого полководца, в неустрашимого вождя, в правителя с безошибочным предвидением. Но — Парки справедливы! И если нельзя найти каторжника, не развращенного в той или иной мере Системой и Прежним Режимом, то не избежали этой участи и их тюремщики. Поскольку Джону Прайсу довелось занимать различные посты в трех колониях, то естественно, что он был орудием, изуродовавшим больше человеческих судеб, чем любой другой администратор; поэтому нет ничего удивительного, что ущерб, понесенный им самим, значительно превосходит тот, от которого пострадали другие служители Системы. Жизнь, которая могла бы завершиться усыпальницей Вестминстерского аббатства, была бесславно оборвана рукой уголовника на набережной Вильямстауна. Тот, кого породила Система, Системой же был погублен. Что, по законам Системы, и является справедливостью.
В тот вечер, когда Отчаянье, величественно восседающее на троне в своем королевстве на острове Норфолк, украсилось прелестью Небес, издеваясь над тысячью двумястами смертных, обливающихся потом страха под казенными одеялами или в объятиях цепей, которые по ночам так глубоко впивались в натертые днем раны, — в тот вечер Джон Прайс, гражданский комендант, вышел вместе с гостем из столовой на веранду и залюбовался красотой природы.
