Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину | страница 10



Приблизительно в XVI в. в Англии стали отождествлять понятие «нации» с «народом», применяя его для обозначения всего населения страны. Это отождествление и положило начало блестящему взлету термина «нация». Но! Это определение было территориально-политическим, а не этническим или языковым. Окончательно оформилось такое значение слова в риторике французского Просвещения последней четверти XVIII в., в лозунгах Великой французской революции. В дальнейшем слово «нация» стало популярным среди тех народов, где процесс образования наций совпадал с процессом формирования централизованного государства и чья элита была относительно культурно однородной. То есть, в такую «нацию» включалось все население страны, независимо от этнического происхождения. Так это понимали во Франции и Англии — передовых государствах ХІХ в. Там «нация» стала политическим символом, синонимом суверенности народа; становление нации являлось составляющим процесса демократизации, элементом гражданственности, патриотизма. Поэтому в английском и французском языке понятие «нация» является синонимом «страны», ««государства». По мере демократизации (а без этого — никуда) государство становится выразителем воли не правителей, а народа, сознательных граждан, поэтому понятие государственных интересов часто заменяется «национальными интересами». Именно в таком значении подразумевались те нации, которые вошли в Лигу наций и ООН, то есть понятия государство-нация-народ — синонимы.

Мы добавим от себя, что прорыв «нации» как политического символа в результате деятельности просветителей был вызван еще и тем, что Просвещение дезавуировало, разоблачало священную суть монаршей власти и планомерно разрушало «абсурдную» религиозную веру. Это вело к утрате традиционных социальных «кумиров» и традиционной лояльности к «власти от Бога», которая до того была свойственна подданным. «Король умер», но кто же «да здравствует»? Изменился источник суверенной власти, пошатнулась вера, изменилось понимание того, что же является соединительной тканью общества. Поэтому вера именно в нацию логично стала во Франции ХІХ века «гражданской религией». Нация-народ стала источником суверенитета и объектом лояльности населения, которое превратилось из «подданных монархии» в «граждан национального государства». И если раньше сувереном, источником права, был монарх, божий помазанник, то теперь им стал народ-нация.

Но в Центральной и Восточной Европе утвердилось иное понимание нации, связанное с влиянием немецкого языка, интеллектуальных традиций (через университеты региона) и существованием многонациональных империй. Германия была до 1871 г. расколота на несколько отдельных государств и вольных городов, поэтому образовался синонимичный ряд: нация-народ (люди, объединенные общей культурой, языком, традициями), а вот государство по понятным причинам в этот ряд не вошло. В широком ареале влияния немецкой культуры нация представлялась как культурно-языковая, т. е. этническая, общность. Объединение в одно государство, государственная интеграция были тогда лишь целью немецкой нации.