— Для полета людей убавили уровень внешнего поля, чтобы перегрузки не было. Собачкам до вас нелегко пришлось. Еле выдержали. А вы с комфортом полетите. Туда — сюда, и статья на первой странице. Ну как?
— Подождите, так что, люди еще не испытывали корабль этого класса? Вдруг мы погибнем?
— Нет. Это исключено. Внутри поле с такой силовой стеной, что не пролетают даже элементарные частицы. То есть внутри ничего измениться не может. Ни температура, ни давление, ни плотность вещества.
— Я не силен в естественных науках, я больше по части политики. Что я смогу написать?
— Просто напиши, что ты почувствуешь, перемещаясь почти мгновенно в другую галактику. И да, перемещаясь первым!
Теперь я знаю, чего не хватало их словам. Им не хватало уверенности. Они сомневались в определенных деталях полета. Поэтому и набрали для испытаний нас. Ученого-неудачника, преступника-рецидивиста, хронического больного, обыкновенного бомжа и меня, начинающего журналиста, желающего взорвать сообщество умопомрачительной статьей. Капитан, как я узнал потом, согласился лететь за огромные деньги и обещание досрочного выхода на пенсию. Причины пребывания на борту Надин остались мне неизвестны…
— Значит, мы полетим рейсом номер один? — улыбнулся я.
— Нет. Первый рейс сделают официальные лица. Вы полетите рейсом «Ноль», — серьезно сказали они.
Все вокруг было грандиозным. Верфь, сотканная из невообразимого количества стали, масса обслуживающего персонала, снующая хаотическими потоками, ну и, конечно, сам корабль с циклопическими тахионными двигателями, опоясывающими гигантское брюхо…
Лишь через несколько минут, которые мы проводим в Барьере боли, наш разум осознает весь ужас произошедшего. Почему-то именно здесь уходят покой и надежда, уступая место беспросветной обреченности, разрывающей в клочья сознание.
Потом поля снова создают ту напряженность и направление, которые снимают с коры головного мозга все негативные импульсы, погружая психику в состояние, схожее с нирваной.
Профессор объяснял нам эти простые на его взгляд вещи. Он рисовал странные схемы, усыпанные множеством стрелок, которые назывались полярными векторами, изображал своими длинными тонкими пальцами продольную напряженность.
— Саня подшучивал над профессорскими уроками, вспоминая короткие школьные годы.
— Я не для того после шестого класса школу бросил, чтоб ты мне тут опять физику втирал, — говорил он, гордо выпячивая грудь.
— Но, Александр. Почему опять? В шестом классе у вас еще не было физики. И вообще, человек должен стремиться к знаниям всю жизнь. Вот я…
