Ты потихоньку переваливаешь через хребет существования и начинаешь все быстрее (сила инерции) спускаться туда, где генетический калейдоскоп играет хромосомами в угадайку. Какой узор сложится на этот раз?
Мы – абстрактное кружево космоса на покрывале майи.
Целый день перебирал книги для биографического словаря.
Публикации, публикации.
А ведь когда-то радовался этим изданиям. Вот – я!
А теперь – полное равнодушие.
«Я не знаю кому и зачем это нужно…»
И тем не менее продолжаю этот ненужник фиксировать здесь.
Ты – пишмаш.
VIII
Вчера, чтобы заполнить паузу между двумя делами, снова зашел на выставку Кудрякова в музей Ахматовой.
Там было какое-то мероприятие с неизбежной четой Фоняковых. Я тихо уселся позади. И вдруг слышу голос: «Вы Смелов?» Это блаженная смотрительница спрашивает. Догадываясь о разверзающейся бездне, вежливо отвечаю, – нет, – тщетно уговаривая себя: мало ли Смеловых.
Но нет. Блаженная, когда заканчивается собрание, настигает меня в другом зальчике. А я думала, вы Смелов! Помилуйте, он умер много лет назад. Я не знала, говорит смотрительница, лучезарно улыбаясь.
Я понимаю, что «жизнь наполовину» давно закончилась, и, может быть, мое неистребимое я – это хвостик ускользающей популяции семидесятников, которых вот-вот поглотит Стикс. Моя рожа еще видна на антрацитовой поверхности Черной речки. Она становится среднестатистическим выражением нас.
Вы Смелов?
Еще помню, как мы сидели с Кудряковым на кухне, в хрущевке у меня на Железняка. Выпивали. Он стал падать с табуретки. Тогда скрывался от милиции, его обвиняли в тунеядстве и хотели посадить. Мне помогла архитектура начала шестидесятых. Благодаря узкому коридорчику, Кудряков мог держаться за стены руками, а я поддерживал его за обширную талию. Так паровозиком доползли до дивана. Гран рухнул на него. И мощно захрапел.
Когда Гран строил мне времянку на 63-м километре Приморского шоссе, то он там оставался ночевать в импровизированном убежище из полиэтилена и лапника. Я ночевал в городе. Подходя к участку, еще за десятки метров слышал рулады мотора его носоглотки. Казалось, такая конструкция рассчитана на века. В этом храпе было что-то пантагрюэлевское, мощь органа.
А вот…
Сегодня же, будучи в гостях у Кирилла Козырева, я поведал ему новеллу «Вы Смелов?».
Он вернул ее в колею реальности.
Предыдущая выставка фотографий Бориса Александровича длилась месяц. И смотрительница сидела как раз напротив информации о нем, сопровождавшейся фотографией Бориса Смелова, на которой я и Гран стоим с дымящимися папиросами, после распития двух бутылок сухого в парадняке, на троих.
