Я быстро выкатилась из постели и приоткрыла дверь — голоса зазвучали яснее, но все же не достаточно громко, чтобы я могла разобрать слова. Я осторожно выбралась в коридор и пристроилась под дверью их спальни. Теперь, прижав ухо к щели между створками двери, я могла слышать почти все.
«Чушь все это — прошипела Габи, — никто не заметил, что иконы нарисованы на дверцах восемнадцатого века, а он, видите ли, заметил!»
«Пусть даже чушь — прошипела в ответ Инес, — тебе-то какая разница? Что мне его иконы? Мне лишь бы человек был хороший! А так, я — девушка незамужняя, с кем хочу, с тем гуляю, не то, что ты!».
«Когда я гуляла с Эрни, я тоже была вроде как незамужняя».
«То было тогда, а что сейчас?».
«А сейчас я с ним не гуляла. Мы обсуждали подробности убийства Зары».
Опять убийство Зары! Сердце у меня заколотилось так громко, что я испугалась, как бы они не услышали. Но им было не до меня, Инес тоже разволновалась и вцепилась в Габи:
«Какая Зара! Какое убийство? И почему надо было обсуждать это с каким-то Эрни, а не со мной?».
«Потому что именно Эрни повез меня в ночной клуб слушать пение Зары!».
«Ладно, повез слушать пение, но при чем тут убийство?».
«А при том, что эта Зара оказалась невестой из той нашей свадьбы в турецкой башне!».
«Но наша невеста оказалась мужчиной! А твоя Зара?».
«Она была и то, и другое! Пела она бесподобно — и мужским голосом, и женским, зал просто с ума сходил. И, вдруг, представляешь — она меня узнала! Я сидела перед самой сценой, и вдруг она впилась в меня глазищами и страшно испугалась! Прямо посреди номера она пошла на меня с таким выражением, будто собиралась меня растоптать. Я совсем потеряла голову, вскочила и убежала, и Эрни побежал за мной! А через месяц ее убили! И с тех пор я все время думаю, почему она так испугалась, когда я ее узнала?»
«Господи, кто же кого узнал, — ты ее или она тебя?».
«В том-то и дело, что мы обе узнали друг друга! И Эрни это видел! Он единственный знает, что это правда! Но после той ночи он исчез, и мне больше не с кем было об этом поговорить!».
«А с Дунским? Ему это в самый раз — он же романы сочиняет».
«Дунский мне не верит. Ему кажется, будто все это — мои выдумки! Тем более, что Дунский…».
Тут она понизила голос и что-то зашептала быстро и непонятно, а Инес зашептала еще быстрей и непонятней, и они захихикали, как школьницы на уроке природы. Я навострила уши изо всех сил, но не смогла разобрать ни слова. А они все шелестели и хихикали, шелестели и хихикали, пока от их шелеста в голове у меня не закачалось и я куда-то провалилась. И летела, летела все вниз и вниз, и, наверно, разбилась бы, если бы не услышала крик Габи:
