Не все мы умрем | страница 2
Дверца белой «Нивы» открывается, водитель подсовывает под днище «девятки» замотанный скотчем пакет, и тот прилипает к железу. Потом плоскогубцами перекусывает провод, идущий от антенны, зачищает его и присоединяет провод от пакета. Дверца «Нивы» захлопывается. Второй охранник входит в банк. Все в порядке.
Хозяин протягивает паспорт дежурному милиционеру.
Тот водит пальцем по списку:
— Мокрухтин Федор Степанович. Есть такой. Вы к Буланову? Второй этаж, четвертая дверь налево.
Мокрухтин забирает паспорт и начинает подниматься по лестнице. Охранники — за ним.
— Нет, нет, ждите здесь, — останавливает их милиционер.
Хозяин оборачивается:
— Идите. В машину.
В кабинете навстречу ему поднимается Константин Буланов: румяный, лет сорока пяти, с широкой шкиперской бородой, он приветлив, улыбчив, глаза его сияют. Он тянет Мокрухтину руку:
— Константин Александрович.
— Хведор Степанович, — говорит с придыханием гость.
У Мокрухтина манера: схватить руку и сжать ее так, чтобы у человека пальцы хрустнули. Этакое крепкое мужское рукопожатие, если не знать, что под этим скрывается обыкновенный садизм. Он и женщинам так руку жмет, те аж вскрикивают. А Мокрухтин довольно улыбается. Вот и получается, будто он рад встрече. Но Буланов тоже мужик не промах: он напряг свою руку, и Мокрухтин схватил твердую как деревяшка ладонь. Кто говорил, что может человека узнать по рукопожатию? Кажется, Александр Грин. Грина Мокрухтин точно не читал, а Буланову и Грин был не нужен: перед ним стоял обыкновенный уголовник, но с большими деньгами.
— Прошу садиться, — широко улыбаясь, указал он на кресло перед рабочим столом.
Федор Степанович сел и подтянул брюки так, что открылись аж ноги. Они были обвиты синими змеями. Наколки были и под носками, Буланов не видел, а мы прочтем: «Они устали».
— Устали? — спросил Буланов. — За сколько дошли от Москвы?
— За час.
— Да что вы! Вот это скорость! Я на своей «девятке» так не рискую.
«Рискуешь, — думал Мокрухтин. — Жизнью».
— Так что же вас к нам привело?
Как учил Отец народов, единица речевого общения между людьми называется предложением. Бывают предложения простые. Бывают простые осложненные. Бывают сложные, но про такие Мокрухтин не слышал. Словарный запас его был невелик, говорил он совсем просто.
— Забота, — помедлив, ответил Федор Степанович. Но он умел еще складывать отдельные слова, получалось коротенькое предложение. Вот и сейчас сложил: — Я. Приехал. Предложить. Защиту. — Простое предложение: подлежащее, сказуемое и дополнение.