Не говоря ни слова он подошел к Евгении, положил перед ней на стол кейс, открыл его, Евгения кивнула, он вытащил бланк, она поставила на нем подпись, кейс закрылся.
Мокрухтин вытянул шею и вытаращил глаза, глядя, как курьер отстегнул наручник у себя на запястье и защелкнул браслет на батарее центрального отопления, поставив кейс рядом с радиатором на пол. Наличка, безошибочно определил Мокрухтин, те самые трудности, о которых она говорила. Ах, если б это лет на десять пораньше! Чего бы он здесь устроил, какую вьюгу! А теперь нельзя. Бизнесмен, твою мать!
Курьер кивнул, прощаясь, и безмолвно удалился, слегка присев в дверном проеме. Подписанный бланк Евгения убрала в стол.
— Извините, ради бога, что приходится отвлекаться. — Зеленые глаза остановились на Мокрухтине. — Так вот. Не только бензоколонки, но и казино, и рестораны участвуют в проекте. Это в их же интересах. Чем привлекательнее будет место вокруг таких заведений, тем больше посетителей обратит на него внимание, тем большие суммы к их владельцам ВЕР-НУТ-СЯ. Понимаете? Поэтому вложение денег в озеленение города не есть пустая трата средств, как некоторые поначалу думают.
Но Мокрухтин уже так не думал, и она видела это по его глазам. Ему предлагали потрясающую схему отмывания денег: я пожертвую вам на озеленение, вы пожертвуете мне, скажем, на строительство церкви. Само собой разумеется, за минусом комиссионных. А уж извлечь отмытые таким образом деньги из строительства — это пустяки. Он слышал, что такая схема существует, но до этого момента с ней не сталкивался и деталей не знал. Как не знал их никто, кроме Евгении и Барсукова. Главное здесь заключалось в слове «пожертвование». Этим словом не интересуются ни налоговые органы (потому что налогов с пожертвований не возьмешь), ни органы по борьбе с экономическими преступлениями (потому что, по их мнению, в безвозмездности не может быть злого умысла). Те и другие занимаются исключительно сложными схемами с офшорами, а того, что делается под самым их носом, не видят. Конечно, существовала опасность, что могут кинуть.
Но, что могут кинуть его, Мокрухтин не допускал. Барсуков же не самоубийца. Хотя надо подумать еще и еще раз, и на трезвую голову, а не под прицелом зеленых дурманящих глаз. У него от нее было такое ощущение, словно он чифирю в камере опился до одури, и его мутило.
— И последнее, — услышал он голос женщины. — Участники программы по озеленению города будут награждены специальными грамотами правительства Москвы. Это, конечно, не фамилия, выбитая золотыми буквами на стене храма Христа Спасителя, но деталь не такая уж маловажная. Работа с правительством Москвы само по себе мероприятие престижное.
