Отец доволен донельзя. Опять погнал осла в лес. По дороге, кого ни встретил, все только об Арто и об его осле говорили, наглядеться на осла не могли. Были бы деньги... А то ведь что за жизнь в деревне без осла.
Арто еще раз навестил бывшего хозяина осла.
- Ну что, сынок, не разочаровал тебя мой осел?
- Да что ты, вот пришел поблагодарить тебя. Отца не узнать стало: еще вчера ногой двинуть не мог, а теперь бегает вовсю. Уже раз десять осла в лесок гонял, неплохих дровишек набрал.
- Я говорил и опять скажу: мой осел при хорошем уходе в два месяца себя окупит. Мой осел...
- Не твой, дедушка Лиснехак, он теперь наш, Василов осел.
Лиснехак попробовал улыбнуться.
- Ну пусть будет Василов. И все равно, кто его увидит, будет говорить: это осел Лиснехака.
Арто взглянул на Лиснехака.
- Дядюшка Лиснехак, я назад к себе уеду, а вам здесь оставаться. Послушай, что скажу. Только слушай, не перебивай. Потом захочешь свое слово сказать, я тебя выслушаю.
- Ну, говори.
- Нет, ты сначала мне скажи: Василов сын Арто, я с тобой согласен. Тогда я скажу свое.
- Согласен, сынок, со всем, что скажешь, согласен. Даже с тем, чего не скажешь, тоже согласен.
- Мы с отцом решили второй приплод нашей ослицы тебе подарить. А я приеду, и устроим аукцион. А для этой цели вот даю тебе на хранение двадцать пять тысяч драмов и десять долларов. Пусть у тебя будут. Скажи, разве не хорошо я придумал? Все село соберем, и соседей можно пригласить. В ясный день на площади аукцион устроим, а то и где-нибудь в поле. Если на наше несчастье вернее, на его, осла, несчастье - погода испортится, всегда можно в клубе это дело устроить. Народ соберется, весело будет...
Лиснехак стоял с видом человека, который потерял все на свете.
- Эх, ограбил ты меня: и договорной цены лишил, и аукцион устроить не дал.
Арто смеясь протянул ему деньги.
Лиснехак взял купюры, поглядел-поглядел, потом аккуратно отделил доллары и вернул их Арто.
- Этот треклятый доллар всюду свой нос сует, но в нашу жизнь я ему соваться не дам. Хватит с нас и того, что мы ослов за деньги продавать стали. - Он протестующе замахал руками. - Да если осел узнает, что его теперь за деньги продают, что за него драмы и доллары дают, разве его тогда ишачить заставишь! Плюнет он и скажет: раз такое дело, будете ишачить сами.
У Лиснехака так и вертелось на языке, только решить не мог, говорить или не говорить. Хотя почему бы не сказать?
- Арто джан, скажи, мыслимое ли дело, чтобы наши руководители, которые по сто раз на дню с долларами дело имеют, этими деньгами рук не замарали? Ох не верится! Сейчас, с кем ни заговори, все только о долларах и мечтают. А помнишь, после землетрясения со всего света люди к нам приезжали, помогали строить, восстанавливать города - вот это я понимаю. Такую самоотверженность у людей только во время войны и можно было встретить. А теперь эта так называемая приватизация нас просто прикончила - и деревню разрушила, и всю жизнь нашу поломала. Да как же можно то, что люди годами возводили, ломать да крушить! Пусть бы даже враг твой это все построил - все равно нельзя! Нет, снесли все под корень, с землей сровняли. Мы вон вокруг одного осла сколько ходили, его купить-продать для нас дело нешуточное. А они не моргнув глазом разрушают нашу страну хуже самого заклятого врага. Видел бы ты, какие нам молдаване коровники да хлева после землетрясения построили - на пятьсот голов крупного рогатого скота и на три тысячи мелкого! Так заявились какие-то негодяи, приватизировали их и пустили на слом, стен - и то не оставили. Уж лучше бы и их, как коньячный и винный завод, иностранцам продали, чем так добру пропадать. Нехорошо это, ох как нехорошо. За такие дела сам господь Бог от нас отступится. Я дело говорю. Может, ты думаешь, если я не в Ереване живу, а в деревне, так не знаю, что в стране делается? Слыхал: газеты закрывают, их имущество растаскивают или огню предают. На что это похоже! Да разве вы не армянскими буквами пишете, супостаты? Что же вы творите? Двери ломаете, рукописи уничтожаете! Да мы такое только о врагах своих слышали: набегали полчища варваров, рушили наши храмы, церкви и монастыри, жгли рукописные книги... Не заводи ты меня, ради бога. Хочешь ослиный аукцион устроить - я помогу и деньги эти в целости-сохранности сберегу до твоего приезда. Эх, был народ как народ - так эти аодовцы его истребили и гляди какие капиталы себе нажили! На наше правительство, на этого Гранта Багратяна смотреть стыдно. И суда на них нет: наш закон перед властью бессилен. Хлеба нет, деревни, считай, нет, на селе рабочих рук не осталось... Ты лучше иди, сынок, иди: тебе в город ехать, не буду тебе на дорогу настроение портить.
