Во второй раз Мэрилин улетела к границе между Калифорнией и Невадой в последние выходные перед своей смертью. Гости, присутствующие на вечеринке, видели, что она блуждает в полубессознательном состоянии, словно призрак. Она рассказывала Д’Амато вещи, о которых не следовало говорить. Ее окружали не друзья, приехавшие отпраздновать вместе с ней ее победу над «Фокс», а странные люди, которые хотели, чтобы она больше не общалась с братьями Кеннеди, и собирались заставить ее молчать.
Как-то вечером, когда туман сгущался над берегами озера Тахо, все увидели, как Мэрилин стоит на краю бассейна, босиком, но полностью одетая, и раскачивается вперед-назад, устремив взгляд на вершину холма. Когда несколько часов спустя гости нашли Мэрилин в коме, вызванной сочетанием медикаментов и алкоголя, с остановившимся взглядом, безвольно болтающимися, как у тряпичного паяца, руками, ее отвезли в аэропорт Рено, где посадили в частный самолет. Мэрилин проживала фильм «Неприкаянные» в действительности. Она требовала, чтобы двухмоторный самолет любой ценой сел в Санта-Монике, но аэропорт был закрыт на ночь, и они приземлились в аэропорту Лос-Анджелеса. Она вопила, чтобы ее отвезли домой. Когда ее передали с рук на руки врачам и Муррей, она дрожала от страха, начиная понимать причину, по которой ее пригласили. «Произошло кое-что, о чем никто не рассказывал», — лаконично подытожит Д’Амато.
Через несколько дней Синатра якобы передал фотографу Билли Вудфилду пленку для проявки. Фотограф обнаружил фотографии накачанной наркотиками Мэрилин без сознания, которую насиловали в присутствии Сэма Джанканы и Фрэнка Синатры. Только Дин Мартин понял, что за проблема была у Мэрилин, помимо медикаментов, алкоголя и бесконечного исполнения роли маленькой потерянной девочки. Гораздо позднее он сказал одному журналисту, что на самом деле она не могла пережить ужас обнаруженного ею, вопреки ее воле, темного леса, в котором рыскали Сэм Джанкана, Джонни Росселли и «ее любимые Кеннеди, оказавшиеся подонками», — этот темный мир, простирающийся за фасадом страны мечты, которую она делила со всеми, кто платил за то, чтобы увидеть ее на экране. Она хотела вернуться в волшебную сказку, но это было невозможно. Мэрилин знала такое, во что люди не поверили бы. Дин видел: ей недолго оставалось жить на этом свете. «Если она не заткнется, то ей не понадобятся даже лекарства, чтобы дойти до точки», — думал он. То, что Мэрилин увидела краем глаза, через призму своей совращенной невинности, ужаснуло ее. Дин молчал об этом. То, что знал он, знали и другие: о Монро, о братьях Кеннеди, о Сэме Джанкане, об этой тонкой ниточке правды, затерянной среди лжи и сверкающих призраков города ангелов.
