— Дай мне свою руку, — грубо приказываю я, раздраженный ее ребячеством. Еще вчера ее игривость была милой. Теперь же она попросту надоедает.
Она делает, как я сказал, с этими большими оленьими глазами, сосредоточенными на моих, делает шаг на лестницу, подтверждая свое согласие, и кладет свою руку в мою. И, как только я думаю, что она подтянется к суше, она тянет руку назад. Сильно. Сильнее, чем, вероятно, должна такая кроха, как она. Не успевают наши тела столкнуться, как она отпрыгивает в правую сторону, истерически смеясь.
Конечно, все становится только хуже, когда я теряю опору на краю бассейна и падаю, причем довольно неуклюже, в холодную воду. Я все еще могу слышать звук ее смеха, когда со всплеском выныриваю на поверхность.
— Ты сумасшедшая? — кричу я, выплевывая воду изо рта.
— Да! — хрипит она между смешками.
— О, думаешь, ты забавная, не так ли? — спрашиваю я, понижая голос на октаву. Я чувствую, как мое лицо заливается жаром.
— Да!
Она все еще смеется, все также не обращая внимания на убийственное выражение моего лица.
Я приближаюсь к ней.
— Ты думаешь, что сможешь улизнуть и от этого дерьма, да?
Это привлекает ее внимание, и ее глаза расширяются, на фоне бассейна они выглядят скорее синими, чем зелеными.
— Это была просто шутка. Я сожалею, если я… — запинается она.
Теперь я еще ближе. Только несколько шагов отделяют меня от ее маленького хрупкого тела.
— Просто шутка. Считаешь себя охрененно забавной. Думаешь, что можешь запросто делать все, что, черт побери, захочешь.
— Нет, я так не думаю, — говорит она, качая головой. Она двигается к лестнице, но я блокирую ей путь своим телом.
— Ты просто делаешь все, что ты хочешь, с кем угодно, без последствий. Да, Эллисон? Ты ни с кем не считаешься. Мир вращается вокруг тебя, так?
— Нет, я не имела этого в виду. Ты неправильно… — ее слова застревают в горле, когда я придвигаюсь так близко, как только возможно, а моя грудь задевает ее. Я могу почувствовать, как из-за холода затвердели ее соски, как холодная, мокрая ткань облегает ее кожу.
Мой взгляд опускается к ее дрожащей губе, обычно розовый цвет которой темнеет до темно-лилового.
— Нет, Эллисон. Думаю, насчет тебя я все правильно понял.
Она открывает рот, чтобы ответить, но из ее груди вырывается весь воздух, когда я поднимаю ее на руки и перекидываю через плечо. У нее хватает ума только для того, чтобы закричать, когда я быстро иду к более глубокой части бассейна, с дьявольской улыбкой на губах. Затем, опуская ее тело к своему лицу, грудь к груди, я сгребаю ее и бросаю как тряпичную куклу. Она кричит, размахивая руками, красные волосы разбрасываются по поверхности воды, как струи из опрыскивателя. Затем из меня вырывается рев смеха, который удивляет даже меня.
