— Вон… туда куда-то.
— Куда-то… вот как её теперь искать прикажешь, куда-то?
— Да вон, над лесом, приборы засекли, не кипятись ты так…
— Приборы… врут как сивые мерины эти приборы, вот я тебе чего скажу… Нас тут, думаешь, зачем держат? Обниматься, что ли? О-ох, бабы… ну, пошли искать, точно хоть туда упала, или так, померещилось?
— Ты чего? Так вдвоём и пойдём?
— Голуба моя, тебя на что стрелять учили? Вот так вместе и пойдём. О-ох, понаберут баб, потом мучайся с ними…
Выхожу на шоссе, свет фар бьёт в лицо.
Вытягиваю руку.
Машина проносится мимо, чуть не сбивает. Нда-а, свет не без добрых людей…
Ночь тихонько ползёт к рассвету, скоро начнут меркнуть звёзды.
Делаю последнюю попытку, вытягиваю руку.
Видавший виды запорожец тормозит у обочины. Я и не думал, что такие ещё ездят, будто вынырнул из другого времени, заблудился в веках.
Щёлкает дверца.
— Садись, чего ты.
Старческий голос. Это хорошо, что старческий, со старческим и разберёмся быстрее. Хотя старики тоже всякие бывают, сейчас иной старик и молодым фору даст.
Забиваюсь в кабину.
— Ох, спасибо, выручил.
— Чего выручил, полтинник с тебя.
— Ну, это по-божески… Я уж думал, околею здесь на хрен. С ночи еду, кошелёк в другой курточке оставил… в автобус зашёл, туда-сюда, пять рэ наскрёб, говорю, мил человек, довези за пять.
— Ну-ну…
— Кондуктора вообще звери пошли, как собаку выгнал.
— Эт бывает.
— Главное, народ у нас тот ещё, полтора человека в автобусе, люди все с виду приличные такие, я их прошу, люди добрые, подкиньте десятку… ага, чёрта с два подкинули.
— Кто ж подкинет.
— Вот-вот… как на том свете, блин…
Старик смотрит на меня косо. Я уже и сам понимаю, что на меня надо смотреть косо, очень косо — завираю, что десятки не хватило на автобусе доехать, а сам только что сунул дедульке полтинник.
Не умею я врать, не умею…
Вонзаю ножичек в горло старика. Быстро. Резко. Задним числом спохватываюсь, что надо хватать руль, руль, руль, в жизни машину не водил, где тут вообще тормоза… или тормоза — это для трусов, а старичок у нас из храбрых…
Жму на педаль внизу, машина с рёвом несётся в темноту ночи, не та педаль, не та педаль, мать её… Старик ещё пытается сжать мою руку, ничего, сам истечёт кровью, надо только подождать…
Мысленно шепчу, я не себе, я не себе, не себе. Я Ласточке.
— Вон там.
— Точно?
— Ага… вон, по приборам посмотри, засекли — упала… а эс. ша, это чего?
— Северная широта, горюшко ты моё.
Двое гонят вертолёт в темноту ночи.
— А зэ-дэ что значит?
