вого цветка, крестьянской избы и т. п.; онъ рано привыкъ скользить по житейскимъ явленіямъ легкимъ взглядомъ того человека, для котораго жизнь — пріятное препровожденіе, a міръ обширный кабинетъ для эстетическихъ и политическихъ наслажденій. Съ летами все это изменилоеь. Случилось такъ, что этотъ обширный и полезный процессъ въ Александре былъ прерванъ. Зная по опыту, какъ добродетель таетъ
легко подъ палящими лучами страсти, императрица
Екатерина поспешила застраховать своего внука, женивъ его въ 1798 г., когда ему не исполнилось еще 21 года; для этого была призвана Баденская принцесса Елизавета Алексеевна. Каковъ бы ни былъ взлядъ на бракъ, но правъ Фонвизинскій недоросль, сказавъ, что женитьба или замужество — конецъ ученію. Теперь для Александра пошли другіе интересы, началось другое развитіе, непохожее на прежнее юношеское. Грецін и Римъ, республика, свобода, равенство, какое же место, спрашивается, въ этомъ калейдоскопе героическихъ образовъ и политическихъ идеаловъ занимаетъ Россія со своимъ невзрачнымъ прошедшимъ, съ неограниченной монархіей, съ крепостнымъ правомъ и т. п. особенностями политическими и соціальными; какъ въ голове великаго князя родная действительность могла укладываться съ темъ, что проповедовалъ гувернеръ-республиканецъ? Очень просто: ее, эту действительность, признавали какъ
фактъ низшаго разбора, какъ стихійное неразумное явленіе, признавали ее и игнорировали, т. е. ничего объ ней больше знать не хотели. Лагарпъ въ зтомъ отношеніи поступалъ съ великимъ княземъ какъ въ былое время поступала гувернантка съ девушкой. Воспитательница, девица не первой молодости, нарисуетъ, бывало, воспитаннице очаровательный міръ благовоспитанныхъ людскихъ отношеній, основанныхъ на правилахъ строгой морали, строжайшей вежливости, въ которомъ даже показать кончикъ носка изъ подъ платья грехъ — и вдругъ обе девы тутъ же въ доме налетаютъ на натуральную сцену: юная устремитъ на старую изумленный и сконфуженный взглядъ, а та успокоитъ ее и скажетъ: „ничего, иди къ себе“.
Лагарпъ осторожно обходилъ больныя места русскаго государственнаго и общественнаго порядка, а впоследствіи онъ советовалъ питомцу и не лечить ихъ. Съ грузомъ античная образованія и самоновейшихъ политическихъ идей, Александръ вступилъ въ действительную жизнь. Она встретила его не то, чтобы сурово, а какъ то безсмысленно. Бабушкинъ внукъ онъ былъ вместе съ темъ и сыномъ своего отца и сталъ въ очень неловкое положеніе между отцомъ и бабушкой; то были два двора, два особые міра; нравственное разстояніе между ними было несравненно шире географическая. Каждую пятницу старшіе велите князья, Александръ и Константинъ, должны были
