На следующий день Поров с дочерью были введены в гостиную графини Грецки. Старик, чувствуя, что от этого свидания зависит участь его дела, был явно взволнован.
Раиса была спокойна, посторонний даже сказал бы, что она равнодушна. Презрительная надменность разлилась по ее лицу. Прежде оно было просто красивым, теперь — одухотворенным от сознания своей правоты и пережитой трагедии.
Губы ее были крепко сжаты, черты все сузились, глаза выражали, по мнению толпы, суровое равнодушие и покой.
Прежде можно было пройти мимо молодой девушки, не замечая ее! Теперь, когда она проходила, всякий, оборачиваясь, задавал себе вопрос, кто она такая!
С первого взгляда, мельком брошенного на Раису, графиня убедилась, что перед ней не авантюристка, а глубоко и тонко страдающая женщина-ребенок. Грубая простота отца внушила ей доверие, в присутствии же Раисы она ощутила уважение, — уважение, невольно вызывавшееся всеми незаслуженными несчастиями.
— Прошу садиться, барышня, — просто сказала аристократка, указывая на стул.
Раиса села. Толстые складки черного суконного платья окружили ее как статую. Графиня подумала, что эта молодая девушка должна иметь большое понятие о свете, чтобы уметь так держаться.
— Сколько вам лет? — спросила она с милой, предназначенной для расположения к себе молодой девушки, улыбкой.
— Девятнадцать, — ответила Раиса, подняв на графиню свои глубокие черные глаза.
— Где вы получили воспитание?
— Дома, у матери.
— Вы посещали пансион?
— Нет, сударыня, я получила домашнее образование под присмотром матери.
— Владеете ли вы иностранными языками?
— Французским и немецким, но не в совершенстве!
— Знакомы ли вы с музыкой?
— Да, сударыня. Я готовилась к преподаванию уроков музыки.
— А теперь? — спросила графиня, удвоив внимание.
— Теперь, сударыня, при всем желании я не имею на это права!
Хотя эти слова были произнесены просто, но графиня почувствовала укор для себя, но имея возвышенную душу, она не только не рассердилась на неосторожную, но еще больше прониклась уважением к ней.
— Ваш отец рассказал мне про ваши попытки и малоуспешность их, — сказала аристократка. — Не сочтите мой вопрос нескромным, поверьте, что я не желаю оскорбить вас, но мне хочется знать, чего вы хотели достичь своими исканиями?
