Молодец прикончил сало и потянулся за пивом.
— Да что ты, Ваня, все хмуришься?
— Так… скучно что-то, — отвечал Иван. — Ты вот рассказываешь, как обобрал барина и тебе весело стало. Когда-то и меня это радовало, а теперь не до того. Посидел в тюрьме и много передумал и сдается мне, что я уже не тот, чем прежде был. Все мне опостылело. Хожу, двигаюсь и сам не знаю, зачем это делаю. Замышляет что-то Шкуренко и зовет меня. Я иду, а самому все тошно. Может быть, если бы достал денег, пошел бы странствовать по свету. Скучно по тетке, что не своей смертью она померла; хотел обидчику ее мстить, да уж Бог ему судья. Уйти мне надо отсюда, только куда же я от самого себя уйду, — с горькой улыбкой заключил Иван и блуждающим взором оглядел кругом себя.
Старший парень пристально посмотрел на него.
— Слышь, Ваня, выкинь ты всю дурь из головы, или ты нам не товарищ. Куда же тебе идти на убийство, когда ты ног под собой не слышишь?.. А вот и сам Клим Терентьич.
Вошел человек лет сорока с рыжей клинышком бородкой, в армяке, с барашковой шапкой в руках. Он опасливо оглянулся по сторонам и приблизился к столу, за которым сидели парни.
— Добрый вечер, господа, — сказал он. — А, вы уже закусывали? — прибавил он: — может, задолжали, то могу вызволить. Выпьем немного в компании, да и к Степану Андреичу; он назначил ровно в семь быть у него. Говорите, что любите из напитков? Водочку? Хорошо, можно.
Клим Терентьич постучал о стол пустой бутылкой.
Исай Мореич предстал немедленно.
— Хозяин, ублаготворите мне молодцов: дайте сюда водочки, винца и закусить чего-нибудь… индеечки жареной, что ли.
— Индейка есть, — подтвердил Исай Мореич.
— Прекрасно. Вот получите за должок с них, — он вынул десятирублевую кредитку, медленно покрутил ею на свет и вручил трактирщику, озабоченно говоря: — разглядите — не фальшивая ли? Сам только что получил.
Исай Мореич ловким движением подхватил ее и унес; вскоре явился его сынишка с желанными яствами и поставила их на столе.
Старший парень, Михайло Зайко, жадно накинулся на водку, съестное и мигом повеселел. Клим Терентьич прихлебывал из рюмочки сладенькое винцо и наблюдал за обоими приятелями, точно взвешивая и оценивая каждого по достоинству.
— Что вы, Иван Иванович, мало кушаете? Не стесняйтесь, пожалуйста. Я еще поставлю. У нас хватит, — с вкрадчивой лаской обратился Клим к младшему.
— Спасибо, не беспокойтесь о нас, — отвечал тот.
— Он по тетке грустит. Она его воспитала, вместо матери была и вот, в то время, когда он сидел в тюремном заточении — умерла неизвестно от каких причин. Кто говорит, будто ее сожитель побил, а другие — сама отравилась, — ответствовал за приятеля Зайко, уписывая самую жирную часть индейки.
